– А что такого? В Израиле все всех знают, маленькая страна, – усмехнулся Дима. – К тому же у меня жена – кинопродюсер, вот я и хожу с ней иногда, интересные люди попадаются…
Надежда заметила, что он тайком взглянул на часы, и поняла, что нужно уходить. Жаль, она так и не выяснила, кто же такая та женщина. Очень странная женщина…
Выйдя на улицу, Надежда включила телефон, и он тут же нетерпеливо зазвонил. На дисплее высветился номер Галины Сизовой.
Надежда поднесла трубку к уху и услышала озабоченный Галкин голос:
– Надь, ты что-то не отвечаешь и не отвечаешь… я тебе уже полчаса звоню.
– Да я на вечере была, телефон выключила, – начала оправдываться Надежда, но Галка ее не слушала:
– А я была у Вити в больнице, и представляешь, он кое-что вспомнил.
– Вспомнил? Что именно?
– Представляешь – мне не говорит! Просит, чтобы непременно ты пришла!
В голосе Галины прозвучала плохо скрытая ревность, которую она тут же обуздала, сказав виноватым, извиняющимся тоном:
– Так ты придешь к нему? Я понимаю, что у тебя свои дела, но все же… Это может быть важно.
– Ладно, приду! – вздохнула Надежда. – Это и правда может быть важно. Но только уж не сегодня…
– Что ты, конечно! Сейчас там уже все закрыто. Приходи, когда сможешь.
Договорились, что Надежда навестит Виктора завтра.
Ночью Надежде не спалось, ее одолели тревожные мысли. Не понравилась ей встреченная в Доме актера женщина. В ресторане, когда она была в жутком платье в розочках, хотелось назвать ее теткой, сегодня же – только дамой. Приличная такая дама, дорого и со вкусом одетая, ходит не абы куда, а на прием в Дом актера, а туда пускают только по приглашениям. Трудно было представить ее в том виде, в каком она засветилась в ресторане. Но у Надежды в этом смысле глаз что ватерпас, то есть очень хорошая память на лица, поэтому она точно знала, что женщина из ресторана и женщина из Дома актера – одно и то же лицо. И это было очень странно, а учитывая подслушанный Надеждой разговор, еще и криминально. Что там говорил бывший муж? Что когда-то он эту женщину знал?
«Нужно звонить бывшему, – обреченно подумала Надежда. – Но как же не хочется…»
На этой грустной ноте она заснула.
Феликс проснулся поздним, темным и мрачным, октябрьским утром.
В дверях снова стоял Григорий, но на этот раз, как и положено, при полном параде и с подносом в руках. Однако на его лице читалось беспокойство, а губа едва заметно подергивалась, словно ему не терпелось что-то сообщить.
– Что случилось, Григорий? – спросил Феликс, садясь в постели.
– Ох, ваше сиятельство, и правда случилось! Новая лево-рюция, Ленин с энтим… как его… Троцким власть взяли. По всему городу разбойники в черной коже на автомобилях раскатывают да матросы с пулеметами. Окружной суд сожгли, банк разграбили. У Энгельгардтов уже особняк разнесли.
«Надо же, маменька как чувствовала!» – подумал Феликс.
– Завтракать не буду! – сказал он слуге.
– Ну хоть кофий выпейте, ваше сиятельство! Как же так, совсем без завтрака!
– Ладно, кофе выпью, чтобы тебя не расстраивать.
Феликс залпом выпил кофе, поднялся, подошел к окну и отдернул тяжелую штору.
На улице были те петербургские сумерки, что царят в этом городе больше полугода, – не поймешь, то ли утро, то ли вечер, то ли поздняя осень, то ли ранняя весна. По тротуару шли несколько расхристанных дезертиров с винтовками, между ними плелся старик в разорванной генеральской шинели с оторванными погонами. Он то и дело спотыкался, сбивался с дороги, и тогда один из дезертиров тыкал его в спину штыком, добавляя непечатное слово.
Лицо старого генерала было покрыто коростой грязи и крови. Приглядевшись, Феликс увидел, что на месте глаз у него зияют две кровоточащие раны, оттого он и спотыкается, оттого и идет не разбирая дороги.
Феликс охнул, бросился к комоду карельской березы, где хранился у него славный шестизарядный «веблей». Но когда он уже достал револьвер и хотел положить в карман халата, почувствовал на плече чью-то тяжелую и твердую руку. Резко обернувшись, он увидел Григория.
Князь изумленно поднял брови: старый слуга никогда не позволял себе дотронуться до хозяина.
– Видать, и ты свободу почувствовал? – проговорил Феликс раздраженно.
– Ваше сиятельство, не извольте обижать старика! – прохрипел Григорий. – Только положьте вы энтот револьвер! Ничего хорошего из этого не выйдет. Подумайте о маменьке вашей, о княгине, и об остальных… вы теперь за всех отвечаете!
Феликс опустил глаза, закусил губу.
Григорий прав… нельзя поддаваться минутному чувству. Нужно думать о близких, о домочадцах.
Утром, как обычно, позвонил муж, не бывший, а самый что ни на есть настоящий, и сказал, что его работа в Нижнем подходит к концу и скоро он появится дома, а то Надежда его небось потеряла. Надежда уверила Сан Саныча, что так оно и есть, и строго спросила, когда же он явится, сегодня или завтра?
Муж замялся и сказал, что завтра, пожалуй, не получится, но послезавтра вполне возможно. Надежда очень удачно скрыла радость в голосе и сдержанно попрощалась.
– Бейсик, – сказала она появившемуся коту, – Саша приедет послезавтра. Так что у нас максимум два дня, чтобы закончить наши дела.
Кот посмотрел строго и дал понять, что с Надеждой у него никаких дел быть не может, что у нее свои личные дела, которые он, Бейсик, очень не одобряет.
Надежда сделала вид, что не поняла его взглядов и положила в миску двойную порцию консервов.
«Не подлизывайся», – мурлыкнул кот, рьяно принявшись за еду.
Честно говоря, Надежде и самой было любопытно узнать, что вспомнил Виктор, поэтому сразу после завтрака она отправилась в больницу, по дороге заскочив в магазин, чтобы купить яблок и апельсинов. Хотя, судя по звонку Галки, она в больнице уже дневала и ночевала, все же нехорошо являться с пустыми руками.
Виктор выглядел не в пример бодрее, чем прежде, и встретил Надежду с радостью. Повязку сняли, теперь рана на голове была просто заклеена пластырем. Надежда нашла Виктора не в палате, а в холле, где на продавленном диване двое унылых индивидуумов пытались смотреть новости по телевизору, а дежурная сестра безуспешно гнала их в палату. Наконец сестра победила, выдернув вилку телевизора из розетки, и больные поплелись прочь.
– Ты пришла! Как удачно! Я кое-что вспомнил… – Виктор плюхнулся на потертый кожаный диван.
Выглядел он посвежевшим, был чисто выбрит и одет не в пижаму, а в приличный спортивный костюм, из чего Надежда сделала вывод, что жена за ним присматривает.
– Что именно ты вспомнил? – поинтересовалась она, на всякий случай садясь подальше от Виктора.
