«Вот обрадуется госпожа майорша, когда ей с Руяна эдакий гостинец привезут», — подумала я мстительно.
— Халат подайте, — приказала холодно. — Там, где-то на кресле.
— Вам лежать предписано, — всплеснул Иван Иванович руками, — вот и Карл Генрихович…
— Именно, драгоценнейшая Серафима Карповна!
Старичок семенил, приволакивая ногу, одна рука у него была сухая, безвольной плетью болталась при ходьбе.
— Позвольте отрекомендоваться, Карл Генрихович Отто, коллежский асессор по морскому ведомству, сейчас, как видите, — он кивнул на безвольную конечность, — отставной.
— Господин Отто лекарем служил, — сказала Маняша, присаживаясь на краешек постели и подтягивая одеяло, еще вершок, и я с головою под ним укроюсь. — Слава богу, что он по утрам променад в тех самых местах совершает, где вы, барышня, чувств лишаться надумали.
Маняша при посторонних всегда меня на «вы» и барышней величает. Однако что за странный моцион у бывшего судового врача? Он, что ли, по скалам лазит со своею сухорукостью?
— А из пещеры меня кто вынес? — спросила я благостно.
— Из какой такой пещеры? — Маняша потрогала мой лоб.
Я через ее плечо посмотрела на майора, тот сокрушенно разводил руками.
— Мой грех, каюсь. Не удержал я нашу отважную амазонку, вниз ринулась.
Нянька наградила меня столь свирепым взглядом, что понятно стало: получу наедине по первое число.
— Он так жалобно мяукал, сердечный, — продолжал изливать елей Зорин. — Любое бы сердце дрогнуло. Гаврюшенька, страдалец, хищными птицами истерзанный, голодный, холодный…
Страдалец урчал на полу, тщательно вылизывая основательное кошачье пузцо.
— Я как эту картину увидал, его, горемычного, да Серафиму Карповну натурально без чувств, похолодел. Схватил одной рукой ее, бездыханную, другой — котейку…
— А третьей, стало быть, веревку держали?
— Вот вы, драгоценнейшая Серафима Карповна, шутить изволите, — обиделся майор, — а в ажитации я на многое способен.
«Даже отрастить себе еще пару рук?» — собиралась вопросить я, но лишь охнула, потому что Маняша ущипнула меня за бок под одеялом.
— В груди кольнуло? — Карл Генрихович шагнул ко мне. — Позвольте осмотреть.
— Авр-р… — Гавр заступил ему дорогу, раздувшись чуть не вдвое, как умеют только кошки.
— Благодарю, — быстро и страдальчески улыбнулась я лекарю, — все в порядке, просто голова немножко закружилась, мне отдохнуть… Маняша, где соль ароматическая?
— А Гаврюшенька ваш покой блюсти будет, — хихикнул Болван Иванович. — Как раз на пост заступил. Чует животное, кто его спасительница, или матушку в вас свою узрел, сиротинушка.
Болван не болван, а кота он на меня спихнул филигранно. А я даже возразить ничего не смогла, потому что нежные барышни вроде меня после эдаких приключений откидываются безвольно на подушки и отпускают визитеров мановением тонкой ручки.
Я и откинулась, и ладошкой помахала, и вздохнула скорбно.
Маняша ушла гостей провожать, а Гавр запрыгнул на кровать, демонстрируя желание прокопать мне в животе дыру, да и свернуться в ней калачиком. Только желанию его сбыться не ссудилось. Я вскочила с постели и побежала в гардеробную.
— Ты чего удумала?
Вернувшаяся в спальню нянька застала меня уже полностью одетой в строгое коричневое платье и черные закрытые туфельки.
— Наличных прихвати, — велела я спокойно, — мне двух парней покрепче нанять надо, да спроси в бельевой веревку локтей на тридцать.
— С места не двинусь. — Маняша картинно заперла дверь, а ключ положила в карман. — Пока толком мне все не объяснишь. Мало того, что ты под землю полезла…
— Там женщина была, в пещере этой. Понимаешь?
— Где ты Гавра нашла?
— А вот кота-то там и не было. Была незнакомка, в тряпье укутанная, это она мяукала.
— Она?
— Ну уж точно не этот… — Я посмотрела на сироту, тот безмятежно рассматривал свою лапу. — Стой. Бельевая веревка не подойдет. Нам канат нужен рыбацкий, и сеть к нему. В сети мы в два счета тело снизу поднимем.
— Доктор предупреждал, что у тебя горячечный бред начаться может, а Иван Иванович…
— Болван он, твой Зорин, — перебила я. — Помнишь, мне вчера ночью мерещился кто-то в воде?
Нянька неодобрительно покачала головой.
— Мне не померещилось, — продолжила я.
— Ты хочешь сказать, что какая-то баба проплыла три версты по морю, чтоб потом тебе из пещеры мяукать?
Звучало, конечно, преглупо.
— А если, предположим, ее течение к берегу прцбило? Вода при приливе как раз почти к пещере подступает. Маняша, даже если я ошиблась и не эту женщину я ночью видела, дела это не меняет. Мы должны ее спасти!
— Обещай, что сама туда не полезешь, — попросила нянька, вынимая из кармана ключ. — И плащ надень.
Я закуталась в меховую накидку.
Экспедиция была организована быстро. Маняша шепнула пару слов портье, одарила денежкой сначала его, затем троих белобрысых молодцев в курточках гостиничных посыльных, затем отсыпала горсть монеток хозяйственному дядьке, который предоставил нам моток просмоленной веревки и справную рыбацкую сеть.
— Врач, наверное, нужен.
— Ганс отправит вослед фельдшера, как только его разыщет, — сказала нянька и подмигнула зардевшемуся портье.
— Что б я без тебя делала?
— Знамо что, в пансионах бы сидела, — фыркнула Маняша. — Можем выдвигаться. А по дороге расскажи, сколько бриолину было на макушке его сиятельства при вашей первой встрече. Серафима, ты чего замерла? Идем.
Нянька решительно взяла меня под руку. А я подумала, что про князя Кошкина мне даже рассказывать сейчас неинтересно.
Но мои-то чувства в расчет не принимались. Поэтому размеренно, в такт шагам, я поведала своей наперснице о судьбоносной встрече со светлейшей особой.
— Красиво, — решила Маняша. — После сможет сочинить, что с первого взгляда к тебе воспылал. Мужеский пол на эдакие знаки судьбы падкий, вот, помнится, фильма еще такая была про пиратского капитана и прелестную рыбачку.
У начала знакомой тропинки нагнали нас гулкие звуки гонга. Значит, уже полдень, и обитателям отеля предлагается переодеться к обеду, который накроют в столовой ровно в половине первого. Обычай старинный и выполняется он неукоснительно. Опоздать к обеду — скандал и моветон, лучше уж совсем трапезу пропустить, чем явиться, когда салфетки разложены на коленях, а предупредительные официанты обносят кушаньями. Вот и сейчас вся фланирующая на свежем воздухе публика устремилась к отелю. Хорошо, что мне сей момент не придется толкаться в дверях, приминая чужие турнюры.
