— Потерплю.
— Мне бы не хотелось, чтоб вы меня лишь терпели.
Надев привычную маску жеманницы, я проворковала нечто комплиментарное и сообщила Сухову, пытающемуся поднести мне исходящую пряным паром чарку горячего вина, что мы с Евангелиной Романовной хмельного не употребляем по причине молодости и приличного воспитания.
Его сиятельство потребовал чаю барышням и сам руководил установкой огромного десяти ведерного самовара прямо на речном берегу.
— Догадываюсь, что наедине с женихом ты оставаться не желаешь? — Геля смотрела на свои ноги в коньках с сомнением.
— Мои желания вразрез с необходимостью идут. Нам бы приглашение в дом получить, — быстро, сбиваясь и торопясь, сообщила я свои планы.
— Перфектно, — сказала Евангелина. — Единственная твоя проблема, барышня Абызова, что ты спрашивать не приучена, все тихой сапой разузнать пытаешься.
— Да будь я сновидицей…
— А я чародейкой? Отставить причитания! Работаем с тем, что есть. Сейчас мы в это болотце палочкой тыкнем.
И она принялась за работу. Прилипла к ротмистру, хлопотавшему с самоваром, и беседовала с ним, пока я знакомилась с присутствующими на гулянии дамами. Публика угощалась у столов, многие уже успели надеть коньки, оттого покачивались, нетвердо стоя на ногах. Анатоль постоянно был рядом, придерживал под локоть, предлагал закуски и чай. Лицо его на морозе раскраснелось, он будто помолодел, сбросив с десяток лет.
Духовой оркестр, что развлекал нас вальсами с дощатых мостков, установленных неподалеку, вдруг умолк. По расчищенным меж сугробов тропинок на берег высыпал неклюдский ансамбль.
— Благодарю, ваше сиятельство! — воскликнула Попович. — Давайте кататься!
Моим партнером в катаниях, по умолчанию, стал князь, Гелиным, соответственно, адъютант Сухов. Тому можно было лишь посочувствовать. Пара его, не отличаясь ловкостью, демонстрировала преувеличенное желание эту ловкость показать. Мы с князем обогнули каток дважды, ротмистр за это время успел дважды упасть и получить удар лезвием конька партнерши в сгиб ноги.
— Простите! — сокрушалась Евангелина. — Великодушно простите! Серафимочка, подруга моя драгоценная, спасай меня!
Ротмистр похромал прочь, а наша с его сиятельством пара превратилась в трио. Комплименты, коими меня одаривали до сих пор, иссякли, зато завязалась беседа. Геля била не наверняка, будто пристреливаясь. Сначала восхитилась княжьей оранжереей, в коей, как она слышала, произрастают какие-то особенные пальмы, после — коллекцией картин и оружия.
— Ах, какое было бы блаженство увидать все эти чудеса воочию! — закатывала она зеленые глазищи. — Правда, Серафимочка?
Разумеется, его сиятельство пообещал нам это блаженство доставить.
Получив приглашение, интерес к гулянию я полностью утратила. Забавно, но князь, кажется, решил, что причина моего настроения кроется в ревности. В какой-то момент он даже оставил меня на кого-то из своих клевретов, укатив с Попович вдвоем. Я усмехнулась, наблюдая, каких усилий стоит ему удерживать вертикально путающуюся в ногах партнершу.
Еще немного покатавшись, я вернулась на берег к столу:
— Грустите, Серафима Карповна? — развязно спросил адъютант, возникнув рядом.
В который раз меня поразила способность окружающих делать вид, что на Руяне ничего необычного либо скандального не произошло. Будто не пытались учинить надо мною насилие, не вели против воли к алтарю, не претерпевали от огня, не пугались появления Артемидора.
— Павел Андреевич, — протянула я карамельно, — помнится, на Руяне в вашей резиденции новая горничная появилась.
— Простите?
Уж не знаю, чего он ждал, но явно не такой перемены темы.
— Лулу, — твердо продолжила я. — Востроглазая кудрявая барышня не нашего происхождения. Припоминаете?
— Вы знакомы с сей девицей?
— Немного. Ровно настолько, чтоб полюбопытствовать, где она нынче обретается.
— На вилле осталась, на острове, — любезно ответил адъютант. — Простите, Серафима Карповна, мне необходимо кое о чем немедленно распорядиться.
И он отошел. Лжец! Никого они там не оставили, двери-окна досками заколочены, пустота и тишина.
Распоряжения, которые должен был отдать Сухов, касались фейерверка. Он гаркнул команду служивым, и в ночном небе громыхнуло, рассыпались гроздья разноцветных огоньков. Их яркое мельтешение осветило далекие фигурки князя Кошкина и Евангелины, забредших почти на середину реки.
— О чем беседовали? — спросила я чиновницу уже на пути домой.
— О том, как его сиятельство тебя обожает, — ответила та с девчачьей ядовитостью, преувеличенно явной и от того забавной. — Пришлось даже обиду показать эдаким небрежением.
Мы похихикали, а после Геля сказала серьезно:
— А еще про скулу твою извазюканную и кузена-мерзавца.
— Это зачем еще?
— Его сиятельство очень желает в лучшем виде пред тобою показаться, сокрушается, что ошибок немало совершил, исправить их хочет.
Мы синхронно посмотрели на спину ротмистра Сухова, исполняющего роль возницы. Геля мне подмигнула:
— Счастливица ты, Серафима.
У крыльца она велела адъютанту подождать:
— Завтра зайду, без меня из дома ни шагу.
— А с тобой?
Геля вздохнула:
— Со мною тоже полной свободы не получишь. Завтра концерт, послезавтра — театр, послепосле… визит к сиятельной княгине. Вот тут закавыка, меня туда могут попросту не взять…
— Вы, что ли, с Анатолем все время расписали?
— Ну да. — Она подняла брови домиком. — Его сиятельство не собирается соперникам за сердце Серафимы ни единого шанса дать. А вот уже после бабушкиных пирожков тебя в резиденцию допустят.
Пока я возмущенно дышала, Евангелина Романовна шевелила губами и загибала пальчики в перчатках:
— Значит, три, четвертый — княгиня, спирит, опять театр, после — Новогодье, тут уж придется Наталье Наумовне семейный постный ужин организовывать, первого сеченя — свобода до второго, а вечером…
— Оставь, — сказала я, отдышавшись. — После визита в резиденцию я ваших планов придерживаться не намерена.
— Для того чтоб их не придерживаться, их надо знать. — Зеленые глаза полыхнули яростью. — Я понимаю, любезная барышня Абызова, что для тебя все происходящее не более чем игрушки, а для меня — опаснейшая авантюра. Думаешь, мне в вашей аристократической возне поучаствовать охота?
— Ну так и ступай с Богом! — негромко, с той же яростью, предложила я. — Сама справлюсь!
— Не справишься. Именно потому, что под это не заточена. Ты умная, хитрая, сильная, но… — Она наклонилась, обняв меня за плечи и приблизив лицо. — Иван велел мне Неелову твою отыскать, и я эту задачу исполню.
