– Хватит, хватит!
– Видите, сколько комаров? – крикнула она. – Нас сожрут заживо.
– Говорите за себя.
– Вы серьезно? – Она подошла к нему, и он попятился в ужасе – она была ходячей биологической опасностью, – но она схватила его за руку, не давая уйти.
Он закашлялся так сильно, что не услышал ее вопроса.
– Что?
– И правда! На вас нет ни одного укуса.
– Кровососы не любят оборотней.
– Везунчики, – пробормотала она.
– Послушайте, Сара… – Она все еще держала его за руку, что ему вроде бы нравилось. Он нагнулся. – Вы знаете, мы проведем много… э-э-э… понимаете, времени вместе… и… и… мать твою.
– Что? – Сара заглянула ему в глаза, и ах, какая же она была хорошенькая, просто преступление, вот что это такое, и…
Мать твою!
Его легкие взорвались. Или по крайней мере ему так показалось.
– Придется вам отказаться от антикомарина, – с трудом выговорил он после десятиминутного спазма.
– Ах, что вы в этом понимаете, – сказала она и улыбнулась в первый раз за полчаса. – Это репеллент от оборотней.
Он невольно рассмеялся.
– «Антиоборотин: от по-настоящему назойливых оборотней».
Через час ему уже было не до смеха. Они поели, загасили костер, пожелали друг другу доброй ночи и залезли в спальники. Точнее, она залезла. Дерик не понимал, как можно втиснуться в тяжелый мешок, когда температура почти тридцать градусов – люди и впрямь странно устроены, а может, это относится только к женским особям всех биологических видов – но все равно. И вот теперь он лежит рядом с ней в задней части грузовика и медленно сходит с ума.
Он и раньше назначал свидания человеческим девушкам, так что дело было не в том, что прежде перед ним не возникало такой проблемы. Проблемы общего языка. Проблема-то возникала, но прежде, с другими женщинами, это его не особо беспокоило. А теперь беспокоило.
Будь Сара оборотнем, она учуяла бы его желание, а он учуял бы ее, и они сделали бы это, или она сказала бы прямо – не интересуюсь, приятель, иди гуляй, и они этого не сделали бы. Пауза. Конец. Но Сара ничего не могла учуять нюхом, если можно так выразиться, и, что еще хуже, притворялась, будто не видит, что он так озабочен, что готов совокупиться со своим скатанным спальным мешком. Вот это и было то важное – очень важное, – о чем они молчали. Как это говорится? В комнате был слон. Большой, зеленый, озабоченный слон.
Он попробовал рассудить: а что сделал бы Майкл на его месте? В самом начале Дженни довела его до того, что у него крыша поехала… и все еще доводила иногда. И множество проблем возникло на ранней стадии потому, что у нее были сложности с вхождением в Стаю. Майкл как альфа ждал, что она будет следовать общим правилам Стаи. А Дженни, как человек с ружьем, полагала, что ему следует уйти из Стаи. Так что у Майкла был большой опыт насчет передачи информации. Майкла заставили учиться, бедолагу. А что делать ему, Дерику? Он поговорит с Сарой, вот что.
– Сара, – прошептал он.
Молчание.
– Послушайте, Сара… Вы мне правда нравитесь, и от вас классно пахнет, и я думаю, что вы на самом деле обладаете потрясающей силой, даже ужасающей, и странным образом это делает вас привлекательней всех прочих особ женского пола, которых я знал, и я определенно считаю, что мы должны трахнуться – о черт, заняться любовью, ну да все равно, – а потом можно будет обняться и хорошенько поспать… Сара!
Ответом был легкий храп.
– Черт.
Кажется, спасение мира – дело более трудное, чем он думал.
17
– Насчет оборотней, – резко сказала Сара.
Она откинула спутанные волосы со лба и на мгновение перестала сражаться со спальным мешком. Это просто сверхъестественно. Покупаешь вещь, скатанную в маленький симпатичный рулончик, а после того, как ты ею попользовался, оказывается, что ты не можешь свернуть ее снова в такой же маленький симпатичный рулончик даже под дулом пистолета. Сверхъестественно!
– Знаете, через пару дней будет полнолуние.
– Через семьдесят восемь часов. Да, знаю.
– И… что тогда?
– Сара, не исключено, через семьдесят восемь часов мы все уже будем на том свете.
– Сколько раз вам повторять? – бросила она. – Я не собираюсь разрушать мир. И что это вы какой-то не такой сегодня утром, большой белокурый ворчун?
Он промямлил нечто невнятное.
– Мне просто интересно, как это будет, вот и все, – сказала она. – Что, если вы утратите самоконтроль и укусите меня?
– И что тогда? – проворчал он.
– Очень мило! Мне всего лишь приходится думать о полнолунии и покусанных людях и – и об утрате рассудка, и о сыроядении, и, может быть, о том, как бы не подхватить Бешенство Оборотня?
Он закрыл лицо руками и присел на корточки у тлеющих остатков костра.
– Слишком рано…
– Серьезно, Дерик.
– Я серьезно. Еще слишком рано для всей это чуши собачьей. – Он отвел руки от лица. – И потом, это вам не грипп, Сара. Им нельзя заразиться. Я могу дать вам кровь для переливания, и ваш организм отторгнет ее. Мы – разные виды.
– Вот как? А я не знала. Значит, все киношки врут?
– Врут, от начала и до конца. – Он потер лицо руками и зевнул. – Не тратьте попусту время и не смотрите их, разве что ради развлечения. И еще мы не похищаем младенцев при лунном свете, и я не стал бы есть человека даже на спор. Мерзость.
– Мерзость? – Его передернуло, а она обиделась. – А что плохого в том, чтобы съесть человека? Вот была бы удача! Хотя это и не значит, что мне хотелось бы, чтобы вы кого-то съели.
– Вы ужасно невкусные, вот в чем дело. Вы все. Всеядная диета… брр! – И он действительно рыгнул.
– Ну ведь никто не просит вас кого-нибудь есть.
– Я бы сделал исключение, – проворчал он.
– Очень смешно. Даже и не думайте закусить мной. Но если мы с вами два разных вида, как вы заводите детей от людей? И насчет переливания крови – неужели никогда не получается?
– На оба вопроса ответ – да. Это получается не всегда – детеныши от людей, – но бывает. Я не знаю причин. Что я вам, какой-нибудь, на хрен, биолог? – Он снова тяжело вздохнул, а потом поднялся и размашистым шагом направился к грузовику. – Мы готовы? Поехали. Готовы?
– Что за гонка? И почему вы сегодня такой колючий?
– Не мог уснуть, – ответил он коротко, выжимая сцепление. Мотор взревел. – Ходил гулял. Всю ночь.
– Ах, извините меня, мистер Бессонный… – стойте! – Сара подбежала и бросила спальный мешок в багажник. – Никто не говорил мне, что оборотни по утрам такие противные! – Она рванулась и успела распахнуть дверцу, как раз когда он прибавил скорость.
