Подходим к «22 Long Rifle»
[21], бару, где Сакс заставлял нас выпивать каждый вечер по пятницам. Там мы и встречаемся – и со своей командой, а иногда и с другими персонажами в перерывах между главами. Это помогает нам бороться со скукой, которая с течением времени становится просто смертельной.
Хозяйка заведения – Матильда, второстепенный персонаж, появляющийся всего два-три раза за весь роман. Она уже здесь, на месте, и готова открыть бал заблаговременно. Присутствие второстепенного персонажа в самом начале романа часто обещает, что действие пойдет по нарастающей. А еще здесь Жан, Реми и Поль, мои подчиненные. Все как-то странно поглядывают на меня, на мою лысую голову, очки, и говорят, что я паршиво выгляжу. Мы обнимаемся, выпиваем по несколько стаканчиков виски, лишенного и всякого вкуса, и малейшего опьяняющего эффекта. Как и с книгами, бутылки не пустеют. Треплемся обо всем, рассказываем о своей жизни на Сцилле. У Реми проблемы с правым указательным пальцем, который один псих отрезал ему в предыдущем романе. Здесь пальца больше нет, но у его настоящего тела он в целости и сохранности. Как ни парадоксально, но, вернувшись в родные стены, Реми постоянно чувствовал фантомные боли, хотя все его пальцы были на месте. Таков один из мозговых сбоев, порожденных путешествиями между Сциллой и Харибдой.
Задаемся вопросом, что еще Сакс задумает сотворить с нами на этот раз. Так текут часы, пока мы ностальгируем, пребывая в хорошем настроении, как вдруг где-то раздается вой сирен. Этот сигнал всем нам хорошо знаком: он означает, что Сакс подстегивает свое воображение и не позднее чем через минуту начнет писать. Паника на борту.
У каждого своя реакция и свои привычки. Поль и Жан скорчиваются в углу, прикрыв руками голову. Реми выскакивает наружу и мчится, перебегая с одной улицы на другую. Я остаюсь за столиком с Элен и закрываю глаза. Через несколько секунд и до того момента, когда Сакс прервет процесс письма, я уже не буду осознавать, что существую как Джон Доу, что на Сцилле меня ждет жена Пенелопа и что я нахожусь в голове беллетриста. Я вернусь к своей роли Улисса Корню, сыщика из Управления полиции, и этот мир станет моим настоящим миром.
Это всегда начинается с белой вспышки…
* * *
– Так что там, доктор?
Улисс Корню сидит напротив профессора Тардье в отделении неврологии больницы Питье-Сальпетриер. Под столом майор полиции нервно катает по колену яблоко.
– Химия подействовала не так, как мы надеялись, – поясняет врач. – Опухоль в мозгу осталась. Хорошая новость в том, что она растет не так быстро, как раньше.
Улисс несколько мгновений молчит. Новообразование обнаружили месяца через два после «Дела о свинцовых гробах». С этого времени он ушел на больничный и провел все лето в хождениях от одного специалиста к другому и всякого рода обследованиях. Ящики в его квартире на улице Шаброль были забиты результатами рентгенов и сканирований, которые демонстрировали белое пятнышко размером с вишню под его черепной коробкой. Опухоль была неоперабельна.
– Сколько?
– Послушайте… Случается, что некоторые пациенты опровергают – я уж не знаю, каким чудом, – все прогнозы. Очень важно, чтобы вы не теряли надежды. Воля и желание…
– Доктор, прошу вас… Сколько?
– Шесть месяцев. Максимум год.
Затянутый в неизменный серый костюм, Улисс с невидящим взглядом кладет яблоко на стол. Он представляет себе маленького червячка внутри яблока, который точит его, пока оно окончательно не сгниет.
– Я ослепну?
– Трудно сказать, все зависит от разрастания опухоли.
Улисс кивает без каких-либо признаков гнева. Он прошел по жизни с железным здоровьем. Ни разу не побывал в больничной палате, никогда не ломал руку, не подворачивал щиколотку, едва ли хоть однажды подцепил грипп. Но сейчас он все получил разом. После смерти Цыгана, сбитого машиной, скоро придет и его черед сыграть в ящик. Когда судьба ополчается на тебя с таким упорством, тут уж ничего не поделаешь.
Придется обо всем рассказать Франс, и это печалит его больше всего. Он выходит из здания, подняв воротник, и бросает яблоко в первую попавшуюся урну. Над Парижем нависает черное небо, словно траурная вуаль. По улицам, опустив лица, снуют торопливые тени. Ледяной дождь окончательно создает у него ощущение вселенского холода.
Прежде чем вернуться домой, он заходит в «22 Long Rifle», логово копов из Управления, и садится у стойки. Сейчас, в середине дня, заведение почти пусто. Он заказывает три «лагавулина»
[22] подряд. Когда он берется за последний, Матильда, хозяйка, облокачивается о стойку рядом. Он всегда находил ее привлекательной: у нее темные кудрявые волосы и глаза, в которых так и хочется утонуть.
– Тебе бы стоило вернуться на службу, – доверительно говорит она. – Это помогло бы… выдержать все остальное. Им тебя не хватает, Реми и ребятам.
– Выйти на службу, при том что я сдохну меньше чем через год?
Он поднимает стакан:
– Считается, что эта штука убивает. Но бывают куда худшие мерзости, они приканчивают тебя без всяких предупреждений.
Колокольчик над входом звякает. Мужчина садится слева за стойку на самом дальнем ее краю. Череп в форме сахарной головы и мерзкая физиономия с татуировкой в виде паутины.
– Одно разливное.
Голос сухой и низкий, мужчина смотрит на соседа со странным огоньком во взгляде. Пока Матильда обслуживает нового клиента, Улисс допивает свой стакан, кладет банкноту на стойку и выходит под дождь. Смотрит на Сену, которая изгибается, словно линия судьбы, на Новый мост, на дом номер 36 по набережной Орфевр. Вся его жизнь. Остается несколько месяцев, и он мечтает о серьезном расследовании, которое он провел бы мастерски, прежде чем уйти в отставку с улыбками и объятиями. Но похоже, Старый Бородач там, в небесной вышине, решил все по-другому.
Он снова садится на пятую линию метро в направлении Десятого округа и тяжело вздыхает, взбираясь по лестнице на свой этаж. Его заранее пугает реакция Франс. Узнав о его болезни, она всячески поддерживала его, но и у нее тоже есть свои пределы.
Улисс заходит в свою маленькую квартирку площадью сорок квадратных метров, пристраивает пальто на вешалку рядом с книжными полками, где стоят его любимые произведения. Смотрит на корешок: «Старик и море». Эх, море… Как давно он его не видел? Он уже и не помнит, как шуршит теплый песок под босыми ногами. Париж со своими темными тучами держит его в плену слишком долго. А его так тянет на природу.
Он возвращается к книге. Вспоминает, что это последнее произведение Хемингуэя, созданное перед тем, как он, не выдержав борьбы с болезнью, покончил с жизнью в одно обычное воскресенье, в котором нашлось место охоте и рыбалке. И в повести старик тоже ведет свою последнюю битву в море.
