– Вот эти вазы в спальне Галуа – они деформированные, кривые… Ничего общего с вазами из буклета выставки. Из того, что вы мне рассказали, у меня складывается впечатление, что они ближе к вашим работам, чем к его.
Ганель взял фотографию и долго смотрел на нее.
– У вас правильное впечатление. Когда я его истязал, я записал его крики, потом пошел к нему в мастерскую, пока он еще лежал привязанный к кровати. Запустил вазы в печать. Все заняло меньше двадцати минут. Я хотел, чтобы… эти предметы стали зрителями, свидетелями его страданий. Галуа наблюдал, как лезвие сотни раз входит в него, отражаясь в зеркалах, он не мог пропустить собственную смерть. Он должен был смотреть ей прямо в лицо.
В кабинет постучали, и показалась голова Эрве. Он знаком попросил Элали выйти к нему. В коридоре он протянул ей нож из Дворца Токио:
– Вот он. Куратор выставки, Патрик Лонне, пришел в ужас, когда я объяснил ему, зачем пришел…
Элали внимательно рассмотрела предмет. Повертела его со всех сторон.
– И все-таки между двумя ножами есть разница, – сказала она. – Здесь уклон лезвия направлен влево. А на ноже Тодане – вправо.
– Это лишь говорит о том, что Тодане правша, а Галуа левша. Но нам это мало чем поможет. Зато у меня есть интересная информация: как ты просила, я навел справки о Тодане. Нет никаких сведений о нем ни в актах гражданского состояния, ни в соцобеспечении. Пусто. С административной точки зрения можно сказать, что человека, который сидит у тебя в офисе, просто не существует.
Элали постаралась воспринять эту новость спокойно, но внутри у нее все кипело. Кто же такой этот тип, с которым она беседует уже почти два часа?
– А адрес ты проверил?
– Тут он не соврал. Дом номер шесть по улице Буало в Монруже зарегистрирован на его жену, Ариадну Тодане.
– При условии, что она действительно его жена. У него нет обручального кольца. А как она отреагировала, когда ты сообщил ей о случившемся?
– Довольно нервно… Впрочем, сейчас сама у нее спросишь.
К ним по коридору шла женщина. Элали кивнула в сторону своего кабинета:
– Останься с ним, а я займусь ею.
Ариадна Тодане успела заметить Ганеля до того, как закрылась дверь.
– Я хочу видеть своего мужа, отпустите его!
– Вы его увидите, – спокойно ответила Элали. – Но прежде я хотела бы несколько минут поговорить с вами наедине.
– Ганель невиновен, у вас нет никаких улик против него.
Элали положила руку ей на спину:
– Пойдемте…
– Значит, вы не знали, что муж в курсе ваших отношений с Натаном де Галуа?
Ариадна Тодане нервничала гораздо больше Ганеля, она не могла усидеть на месте, и ей стоило большого труда выслушивать неудобные вопросы полицейского.
– Он не мог знать. Ганель живет затворником. Последнее время мы с ним редко виделись. Мы жили вместе, но по сути вместе не были. Часто ночевали каждый у себя.
– Вы тоже не знаете, где в настоящий момент может находиться труп де Галуа?
– Нет. Но почему вы говорите «труп»? Натан способен неожиданно исчезать, иногда на недели, не подавая признаков жизни. Для него не существует никаких правил, спросите у всех, кто его знает. Он может подняться посреди званого обеда и уйти безо всякого повода. Это ему свойственно.
Элали посмотрела собеседнице прямо в глаза:
– Вы все еще любите своего мужа?
– Да.
– В таком случае зачем вы передавали другому его изобретения?
– Ганель – гений-интроверт, он медленно угасает, поскольку избыток идей гложет его изнутри. Я должна была убедить его выйти из четырех стен, предстать миру, обратить на себя внимание, чтобы дать выход своей энергии. Натан же – полная противоположность. Врожденное чувство театральности, коммуникации. Как и Ганель, он прекрасно работает руками, очень тщателен, но безумно страдает от нехватки вдохновения. Однако довольно небольшой искры, чтобы подтолкнуть его, и он начинает создавать потрясающие вещи…
– А вы, мадам Тодане, и есть та самая искра, из которой возгорается его пламя и которая напитывает его идеями, заимствованными у мужа? Что-то вроде сообщающихся сосудов.
– Без этой искры Натан зачах бы. У меня нет выбора. И я… не могу решиться уйти от Ганеля.
– Почему?
– Это невозможно.
Она сжала губы.
– Я совершила ошибку, убедив Ганеля участвовать в конкурсе, который объявил Дворец Токио, и тем самым способствовала тому, чтобы эти два мира пришли в соприкосновение. Но поверьте, мой муж не убивал Натана, он на это не способен.
– Мне кажется, наоборот, очень даже способен, если послушать то, что он мне рассказал.
– Не верьте его историям.
– Это еще почему?
– Пока что у вас нет трупа.
Элали положила на стол фотографии с места предполагаемого убийства:
– У нас есть вот это…
– И что с того? Несколько капель крови на простыне, веревки. А вдруг это сексуальные игры, зашедшие чуть дальше, чем предполагалось?
– С вами?
– Или с другой. Ваши фотографии ничего не доказывают!
– Исчезновение и возможная смерть Галуа, похоже, вас не волнуют? Где вы были этой ночью? Дома или у Галуа?
– Ну вот, теперь и меня подозревают.
– Отвечайте.
– Я была дома. В своей постели. Ганель спал у себя в мастерской.
– Вы не носите обручального кольца?
– Разве это преступление?
– Нет. Ваш муж тоже не носит. Странно для замужней пары.
– Он никогда не носил. Для тех, кто работает руками, это опасно, кольцо может застрять в станке.
У Элали создалось впечатление, что эта женщина столь же изворотлива, как и тип, что сидит рядом, в ее кабинете. Несомненно, эти двое знают какую-то зловещую тайну, но какую? Может быть, чтобы защитить мужа, Ариадна сама спрятала труп? Была ли она соучастницей? Лейтенант наклонилась к столу, подперев голову руками:
– Почему личность Ганеля Тодане не фигурирует ни в одной официальной картотеке? Социальная защита, акты гражданского состояния, налоги?.. Нигде ничего нет.
Ариадна молчала, явно растерявшись. Ее губы дрожали. Она достала из кармана блистер с таблетками, проглотила одну. Транквилизаторы, отметила про себя Элали. Казалось, эта женщина вот-вот сорвется. Ариадна резко встала:
– Вы не имеете права держать меня здесь. Вы…
Внезапно из соседнего кабинета донесся шум. Эрве громко звал Элали. Она бросилась туда. Ганель боком лежал на полу, почти без сознания. На рубашке на уровне пояса выступила кровь.
