Багажник моего автомобиля…
* * *
Я чувствую себя на грани безумия. Начинающаяся буря ерошит мне волосы, ветви деревьев извиваются на фоне неба, все такого же черного. Вооружившись пистолетом, я нажимаю на кнопку багажника, он открывается с жутким скрежетом. В комиксе я бы передал этот звук большими черными буквами, идущими через весь рисунок. Ну зачем я сейчас думаю об этом?
От увиденного в багажнике меня выворачивает наизнанку. Мои нетерпеливые пальцы погружаются в сальную шевелюру, откидывают в сторону каштановые локоны, чтобы открыть лицо, и меня обдает горячей волной. Обнаженное, неподвижное, скрюченное тело, колени прижаты к груди. Веки опущены, губы застыли в робкой улыбке. Из моей груди вырывается стон. Я резко подаюсь назад. Эта жертва похожа на Люсиль, пропавшую супругу моего героя Тедди. То же лицо, те же характерные черты. Ноги подкашиваются, я прислоняюсь к дереву.
Сомнений больше нет: какой-то садист нападает на людей, напоминающих героев «Уробороса», и берет меня в свидетели своих жестокостей. Кто будет следующей жертвой? Тот, кто ближе всего к Тедди? То есть я? Нет-нет, мы с Тедди похожи только внутренне. Слава богу, внешне мы совершенно разные!
Сквозь слезы я разглядываю огнестрельное оружие, которое держу в руке. Ощущение лежащей в ладони рукоятки странным образом знакомо мне, я знаю, что мог бы убить Салливана одним прицельным выстрелом, хотя не стрелял никогда в жизни.
Продрогший, я снова подхожу к своей машине. Холодные слезы высыхают у меня на щеках, я крайне подавлен. Что теперь делать? Что делать, черт возьми?!
Избавиться от трупа, как я уже подло поступил с телом Викки? Бросить и ее тоже в какую-нибудь яму? Нет, на сей раз я отказываюсь. Я не убийца. Сейчас я оденусь поприличнее и пройду пешком тридцать километров до города. И все им объясню. А если они меня посадят, тем лучше. Так бы поступил Тедди.
И в тот момент, когда я собираюсь захлопнуть багажник, тело женщины начинает содрогаться.
* * *
Подхватив незнакомку на руки, я опрометью бегу к шале. Она дышит. Я бережно опускаю ее на диван, накрываю пледом, подбрасываю в камин толстых поленьев. У нее раскаленный лоб, я кладу на него мокрое полотенце. Ее худое обнаженное тело носит следы жестокого обращения. Судя по обломанным ногтям и ссадинам от веревки на лодыжках и запястьях, она, похоже, много дней провела связанной. Меня переполняет жалость к ней, я представляю себе, как она мучилась в руках Салливана. Я сам создал этого монстра и знаю его как облупленного. Чтобы вообразить его, чтобы соорудить его душу, я воспользовался всем тем, что только есть худшего в человеке: садизм, жестокость, извращенность… И никакого сострадания, ни малейшего доброго чувства. Орудие уничтожения. Если тот, кто занял место моего персонажа-убийцы, до такой степени копирует его, то…
Бедная женщина, бедная Люсиль… Ее губы шевелятся, она что-то бормочет во сне. Она так слаба, что я предпочитаю не будить ее. Что видели ее глаза?
Где она была заперта? Как выглядит ее истязатель? Мне надо задать ей столько вопросов.
Я долго меряю шагами комнату в поисках решения, оно не приходит. Я пытаюсь размышлять. Бесполезно. Машинально подъедаю остатки продуктов. Мне хочется только одного: чтобы она скорее очнулась, чтобы рассказала мне… Сейчас я ощущаю такую близость с ней, как если бы…
Мне непременно надо чем-то себя занять, отвлечься от переполняющей меня боли. Я усаживаюсь с листом бумаги позади спящей женщины и маниакально принимаюсь набрасывать карандашом поселившуюся во мне черноту. Как бы страшно и немыслимо это ни показалось, но продолжение истории «Уробороса» само возникает в моем сознании, мне даже не надо задумываться. Это развитие сюжета о гнусном деле со следом, в котором убийца Дэн Салливан решает через два года вернуть Тедди его полумертвую жену. Зомбированную женщину, освобожденную только ради того, чтобы заставить его еще больше страдать и показать ему власть убийцы, его силу. Несколькими штрихами я набрасываю прикрепленный к входной двери коричневый конверт. Потом Тедди, вскрывающего этот конверт, сидя на полу по-турецки, – как на обгоревшем рисунке, который я обнаружил перед камином. Затем альбом, посвященный отпуску в Марокко, находку в багажнике и, наконец, ожидание, когда Люсиль придет в себя.
В трансе я встаю с места, лоб у меня взмок. Я рисовал с чудовищной скоростью. Тедди вибрирует во мне, я ощущаю его тревоги так же отчетливо, как свои собственные. Он причиняет мне боль, ранит меня, грызет меня изнутри. Как всегда, как с каждым новым томом, он живет во мне.
Неожиданно Люсиль шевелится на диване, я бросаюсь к ней. Почему я сказал Люсиль? Это не Люсиль, это какая-то незнакомая женщина, похожая на Люсиль! Ее глаза на мгновение открываются, они зеленые, – разумеется, я это знал. В них я читаю ужас, испуг, потом, когда она замечает меня, – внезапное успокоение. Она притягивает меня к себе, обнимает, долго и глубоко вздыхает. Я готов заплакать, покоряюсь ей и закрываю глаза. Это Катя, она на миг вернулась. Я вспоминаю ее духи, ее грудь, прильнувшую к моей, – как бы мне хотелось, чтобы это мгновение длилось всю жизнь. Люсиль вдруг бормочет какие-то слова, я их не понимаю. Я немного отстраняюсь, сердце у меня бьется так сильно, что я почти задыхаюсь. И почти тотчас ее ногти впиваются мне в спину, руки невольно падают вдоль тела, она вздрагивает в последний раз.
Она больше не дышит.
Я с криком набрасываюсь на нее, колочу по горячей груди, силюсь вернуть ее к жизни. Она неподвижна, совсем неподвижна! Тепло быстро покидает ее тело – я чувствую это прижатой к ее плечу щекой. Не знаю, сколько времени я провожу в таком положении. Мне кажется, будто эта незнакомая женщина разрывает мне сердце. Как если бы я во второй раз потерял Катю. Как если бы мое сердце разрывалось… от любви…
Я принимаюсь плакать. Боже мой, то, что я ощущаю в глубине души, потрясает меня. Я люблю эту незнакомую мне женщину.
Когда я выпрямляюсь, сил у меня больше нет ни на что. С крайней осторожностью я беру тело на руки и выхожу на порог шале. Я долго целую ее холодные губы, а затем оборачиваюсь. К стене, так, чтобы я заметил, прислонена лопата – будто приглашение сделать, что положено.
Будто случайно.
* * *
27-е
Я сижу и жду – с мрачным, непроницаемым лицом и с заряженным пистолетом в руке. Я знаю, что больше не вернусь к себе, в большой город. Моя история должна завершиться здесь, я это чувствую нутром.
Тедди все больше водворяется во мне, он меня зовет, дразнит, изводит. Он не отпускает меня, мне необходимо закончить сценарий его жизни, для меня это единственный способ избавиться от него. Несмотря на головную боль, страдание, скорбь, я принимаюсь рисовать. Я хочу, чтобы он немедленно убил Салливана. Чтобы он всадил ему в сердце девять пуль. И чтобы столкновение произошло здесь, в шале.
Покончить с этим, покончить, покончить.
Я наношу штрихи за штрихами, и на бумаге, в моих венах и в моем сознании Тедди обретает форму. Я рисую его страдающее, изможденное лицо. Черные волосы и глаза, густую бороду. Тедди, плача от любви и печали, укладывает свою жену на диван и протяжно вздыхает, сидя возле нее, как я сам только что делал в реальности. Потом они с Люсиль коротко обнимаются. Их взгляды встречаются, они словно говорят друг с другом. И она умирает у него на руках. Долгий вопль прочерчивает диагональ на занимающем половину страницы рисунке. Я вздрагиваю, у меня волосы встают дыбом, я сам тоже издаю страшный крик.
