Окровавленный отпечаток босой ступни. «Следовать за ним по улице».
Астени
Едва пациентка вышла из кабинета, как доктор Матиас Легран решил посмотреть, кто записан следующим. Он взял медицинскую карту Катрин А. Моро. Незамужняя, тридцать два года, наблюдалась у своего лечащего врача в Лионе. Это ее первое посещение гематолога.
Молодой специалист взглянул на результаты ее анализов крови и был потрясен. Насчет гемоглобина у него, если можно так выразиться, уже глаз был наметан, но за все пять лет он еще ни разу не встречал такой группы крови.
Связавшись с несколькими коллегами, специалистами по редким группам крови, он наконец решил вызвать больную.
У молодой женщины, бледной как смерть, были жидкие тонкие волосы, ломкие, расслоившиеся ногти. На лице лежала печать усталости. С виду ей можно было дать на десять лет больше. Она качалась, как тростинка на ветру. Матиас попросил ее сесть и сразу перешел к делу:
– Общий анализ крови, бесспорно, показывает, что вы страдаете микроцитарной анемией вследствие дефицита железа. Насколько я понимаю, вы принимаете два раза в день ферроволютен и соферон, а также внутримышечно бальферон, который хорошо переносите. Но тем не менее это не помогает, и у вас по-прежнему крайне низкий уровень гемоглобина. И хотя собран очень подробный анамнез, причину установить пока не удалось. У вас впервые проявились такие симптомы?
– Да.
– Ваш доктор наверняка вас уже спрашивал – не было ли у вас сильной кровопотери, кровавой рвоты, ран, которые могли бы объяснить такое резкое снижение уровня красных кровяных телец в вашем организме?
Она покачала головой, не спуская с него глаз. Матиас пробежал рукописные замечания, которые лечащий врач посчитал необходимым внести в карту своей пациентки. Спортом не занимается, сексуального партнера не имеет. Несколько месяцев назад рассталась с возлюбленным, сменила место жительства. Он также добавил, подчеркнув красным: «Многочисленные консультации по поводу жалоб на мигрень, проблемы с пищеварением и нарушение сна. Последние несколько недель провела в центре медицины сна, наблюдалась в отделениях неврологии и гастроэнтерологии. Комплексное диагностическое обследование ничего не выявило. В дальнейшем у пациентки развились симптомы анемии».
Диагноз «анемия» не вызывал у Матиаса никаких сомнений. Даже физически Катрин представляла собой типичный случай дефицита железа и эритроцитов. Последствия этой недостаточности были налицо, и нужно было срочно их восполнить, поскольку защитные силы организма явно шли на убыль. Она походила на старый «кадиллак», который продолжает ездить, расходуя последние капли горючего, перед тем как окончательно сломаться.
– Нам придется оставить вас в больнице, чтобы провести дополнительное обследование.
Она восприняла новость спокойно, словно ожидала подобного приговора.
– Вы будете переливать мне кровь?
– Да, требуется срочно это сделать, – ответил Матиас. – Проблема заключается в вашей группе крови. Я жду ответа из национального банка крови редкого фенотипа, расположенного в Кретее. Я далеко не уверен в том, что они имеют ее в запасе. Мадемуазель Моро, вы осведомлены о том, что у вас редчайшая группа крови?
– Кажется, людей с такой группой, Rh null
[36], всего сорок в мире. Я знаю это с тех пор, как в четырнадцать лет меня оперировали по поводу открытого перелома. Мне переливали кровь человека тоже с группой Rh null. Дозы поступали, как мне кажется, из банка крови, который вы упомянули.
– А вы сами не сдавали кровь? Это могло бы объяснить анемию и…
– Нет, я кровь никогда не сдаю.
– Неужели вам никто этого не советовал? Видите ли, у вас очень ценная группа крови, самая универсальная в мире. Только такие, как вы, могут спасти жизнь другим людям с редкой группой крови.
– Конечно, мне уже предлагали. Но я свою кровь не сдаю.
Было непонятно, почему она ответила так резко. Ведь сама-то она в детстве благополучно перенесла операцию именно благодаря какому-то неизвестному донору. Врач с удивлением посмотрел на нее. Он не хотел ее судить, – видимо, у нее были на то основания. Но ведь первое, о чем она спросила, будут ли ей переливать кровь. Да, брать любят все, но немногие готовы отдавать.
– Жаль, – заключил он. – Если бы вы раньше сдали свою кровь, то сегодня ее могли бы использовать для аутогемотерапии, то есть вы бы получили ее назад. Будем надеяться, что кто-то другой отнесся к донорству с бо́льшим пониманием и что в банке редкой крови хранятся какие-то дозы. Иначе ваше положение может осложниться.
* * *
Мать Натанаэля с первых же дней его жизни тряслась над ним, как над хрустальной вазой. Ему никогда не разрешили бегать в школьном дворе на переменах, кататься на велосипеде и роликовых коньках. Достаточно было ему явиться домой с разбитой в кровь коленкой – мальчишки всегда калечат себе руки и ноги, – как мать выходила из себя и запирала его в комнате на несколько дней. Эта красная жидкость с привкусом меди и запахом расплавленного металла буквально приводила ее в бешенство. Натанаэль просто не имел права ни на какие раны и царапины. Потерять кровь – для него, а еще больше для нее – было равносильно смерти. Однако первой ушла она. Скончалась в день его рождения, когда ему исполнилось тринадцать. Да к тому же в Рождество.
Тридцать лет спустя у Натанаэля по-прежнему сердце кровью обливалось оттого, что ее не было рядом.
Из окна белой стерильной комнаты виднелись Альпы, сиявшие снежными вершинами, у их подножия блестело Женевское озеро. Сегодня Натанаэлю исполнилось сорок три, и, как и каждое Рождество, он отправился в центр сдачи крови, открытый в этот особый день. В Швейцарии, где он жил, не существовало банка этой ценнейшей крови, поэтому он совершал поездки за свой счет, готовый щедро поделиться половиной литра крови, которая текла в его жилах. Поскольку донация осуществлялась бесплатно, за ним не могли ни послать такси, ни оплатить ему номер в местной гостинице.
В заведении практически никого не было. Все разошлись по домам, дарили друг другу подарки, собирались за обедом всей семьей, грелись у каминов. Натанаэль закрыл глаза и представил себе, как радуются дети, разворачивая новые игрушки. Смех, радостные возгласы – ему так недоставало всего этого. Когда он вернется домой вечером, он разве что сможет погладить своего кота.
Пришел санитар и вывел его из раздумий. Проделал специальные манипуляции перед забором крови. Натанаэль привычным жестом протянул ему руку. Он сдавал кровь не менее восьми раз в год в разных странах Европы. Это вдвое превосходило норму, установленную во Франции, но, поскольку он сдавал кровь за границей, никто об этом узнать не мог.
