Матиас тоже навел справки относительно возможности забора крови. Согласно французскому законодательству между донациями должен соблюдаться перерыв в шестьдесят один день. Натанаэль последний раз сдавал кровь год назад.
Когда процедура была закончена, Натанаэль слегка перекусил. Руки его дрожали.
– Одной дозы, наверное, недостаточно, правда, доктор?
– Нам это поможет продержаться, но… действительно, нужна еще одна, чтобы вытянуть пациентку.
– Тогда давайте я снова приеду через пять дней, первого января, когда немного восстановлюсь. И вы доберете пятьсот недостающих миллилитров.
– Я не могу на это пойти.
– Почему же? Можете. Сегодняшний забор вы зарегистрируете как положено и отметите, что это моя донация. А в следующий раз – нет. А вашей пациентке перельете обе дозы. Первого января никого здесь не будет. И никто не станет сверять, сколько доз вы перелили, одну или две.
– Допустим. Но как вы сможете это перенести?
– Организм выдержит, он привык.
Натанаэль пожал ему руку.
– Я уже так делал. Я умею держать удар. А эта пациентка действительно того стоит, доктор?
Увидев, как Матиас Легран нервно кусает губы, Натанаэль понял, что речь идет не только об отношениях врач – больной.
– Полагаю, да… – прошептал Натанаэль, уходя.
У него не было сил ехать домой. Он нашел гостиницу в двух шагах от больницы и рухнул на кровать. А Матиас вернулся в палату Катрин и сообщил, что через пять дней получит две дозы крови. Она взяла его за руку и смотрела на него глазами хрупкой птички:
– Хорошо, доктор. Все, что вы для меня делаете, – это всегда хорошо.
– Я тут ни при чем. Нужно благодарить щедрого донора. Жизнь непредсказуема, ведь именно он пожертвовал вам свою кровь, когда вас в четырнадцать лет оперировали по поводу перелома.
– Вы думаете, я смогу его увидеть?
– Увы, нет. Он обязан сохранять анонимность.
Они долго беседовали. Когда Матиас вернулся к жене, перед его мысленным взором возникало лишь одно лицо. С ним случилось самое плохое из того, что может случиться с врачом: еще немного – и он влюбится в свою пациентку.
Разумеется, из-за этого он многого не заметил.
* * *
Когда Натанаэль в первый день нового года явился в больницу, он еще не вполне восстановился. Мурашки в руках и ногах, усталость, ощущение, что движешься, будто в замедленной съемке… Он выпил много морковного сока, чтобы вернулся здоровый цвет лица, проглотил огромный стейк и опорожнил бутылку молока.
После первых же выкачанных из него ста граммов ему показалось, что через эту тонкую прозрачную трубочку из него выходят все жизненные силы. Натанаэлю очень хотелось быть сильнее других, пожертвовать полтора литра крови за неделю и с легкостью вынести это испытание… С другой стороны, его нынешнее состояние приносило ему какое-то приятное ощущение, ему стало казаться, что он летит над огромным пшеничным полем, медленно удаляясь по направлению к свету.
Он собрал последние силы, вышел из здания больницы и, сев на заднее сиденье своей машины, тут же отключился. На следующий день его заметил кто-то из посетителей и поднял тревогу. Натанаэль снова оказался на больничной койке с анемией и неизбежной перфузией
[38]. Его изношенный организм перестал производить красные тельца, необходимые для его собственного выживания. В ближайшие дни ему требовалось переливание крови, чтобы перезапустился его собственный мотор.
Но где найти ценную жидкость?
В палате по соседству лежала Катрин, накануне ей перелили две дозы, она чувствовала себя полной жизненной энергии, как вампир, напитавшийся чужой кровью. На обходе к ней пришел не доктор Легран, а заменявший его Жак Дютур. Матиас Легран был на время отстранен от должности сразу по двум причинам: во-первых, он вступил в личные отношения с пациенткой и своевременно не проинформировал начальство о серьезности данного случая. Во-вторых, он действовал по принципу «нос вытащил, хвост увяз»: ради спасения одного пациента довел до анемии другого.
Когда Дютур это произнес, то обратил внимание на странную улыбку, промелькнувшую на губах Катрин, и понял, что здесь что-то нечисто. Он продолжил копаться в этом деле: досконально изучил историю болезни, долго обсуждал ее с лечащим врачом, пригласил психолога, которая обратил внимание на трудное детство Катрин. Мать-алкоголичка ее избивала, отец не вмешивался. Когда врачи установили у девушки редкую группу крови и посоветовали ей с восемнадцати лет стать донором, мать стала угрожать дочери и не разрешала давать бесплатно ни единой капли. А во Франции сдача крови не оплачивается.
Катрин призналась, какую травму нанесли ей ее первые месячные, поскольку мать не просветила ее на этот счет. У нее возникло особое отношение к крови. Очень скоро психолог выяснил, что ее ненависть к родителям обернулась против нее самой, выразившись в членовредительстве: пролитие собственной крови путем нанесения порезов помогало ей очиститься. Это был также способ противостоять матери: «отдавать» свою кровь, несмотря на все ее запреты.
Недавние многочисленные обращения к врачам и готовность обследоваться свидетельствовали о ее желании привлечь к себе внимание и бросить вызов специалистам из-за невозможности противостоять уже умершей матери.
Психолог выразил уверенность в том, что Катрин, скорее всего, сознательно пускала себе кровь, чтобы спровоцировать анемию и, соответственно, получать медицинскую помощь. Они снова при помощи увеличительного стекла обследовали каждый квадратный сантиметр ее кожи. Но ничего не обнаружили. Тогда доктор Дютур, имевший опыт работы в токсикологии, предпринял последнюю попытку: он попросил Катрин открыть рот и поднять язык. Некоторые наркоманы делают уколы именно туда, в этот достаточно незаметный участок тела, насыщенный кровью.
Когда Катрин стала возражать и отказалась, все стало ясно.
Там они нашли множество порезов. Катрин призналась, что наносила их себе над унитазом и спускала воду. Она не могла ничего с собой поделать, это было сильнее ее. Врачи решили, что разгадали ее тайну, и через два дня перепоручили ее психиатру, но они даже не подозревали об ее истинных намерениях.
В тот вечер ей удалось спрятать нож, который ей принесли на подносе вместе с ужином, и незаметно выйти из палаты. Она ходила по всем коридорам больницы, заглядывала во все палаты и наконец нашла того, кого искала. Она зашла и закрыла за собой дверь. Он спал.
Она встала возле него на колени и разбудила его, приставив нож к горлу.
Натанаэль вытаращил глаза.
Рядом с ним была Астени. Катрин Астени
[39] Моро. И ее полный ненависти голос проникал ему прямо в уши:
