Он отвел взгляд, потом уставился себе под ноги. А потом пошел обратно в хранилище, искать дальше.
* * *
Двумя часами позже они перекопали все коробки — и получили чистый ноль.
Декер сидел, прислонившись к стеллажу.
— Я просмотрел все с того дня, когда надел форму, — хотел проверить, кого я мог так разозлить. Никого. Я никогда не оскорблял людей в «Севен-илевен». Я закатывал плохих парней, само собой, но не сделал ничего, потянувшего бы на такую вендетту.
Он потер лицо и закрыл глаза.
Джеймисон растерла шею и с внезапным удивлением взглянула на него.
— А почему вы вернулись только к тому моменту, когда стали полицейским?
Он открыл глаза.
— Я уже просмотрел всех в Мэнсфилде, кто мог что-то иметь против меня. Джеймисон, там ничего нет. Ничего.
— То есть вы проверили свою жизнь в Берлингтоне, до отъезда и после возвращения. А между ними?
— Что, думаете, на это пошел парень, который меня тогда снес? Когда у него сдали колени и плечи, его выписали из команды. У него закончились деньги, и он решил заняться торговлей наркотиками. Сейчас сидит в тюрьме, где-то в Луизиане. И я никогда не был настолько хорошим футболистом, чтобы мне завидовали. Ни в колледже, ни в профессионалах.
Джеймисон зевнула.
— Но если Себастьян Леопольд причастен к этому, зачем он сказал полиции, что вы оскорбили его в «Севен-илевен», когда вы не делали ничего подобного?
— Вы спрашиваете, зачем убийце лгать?
— Я спрашиваю, как вы можете его не знать, если так его обидели, что он стал убивать людей? Возможно, у него не было вообще никакого повода. Но мне кажется, этот парень не делает ничего случайного. Ваша семья, Мэнсфилдская школа. Сообщения для вас. Вы можете рассказать мне, о чем там говорилось?
— Одно было написано на стене моего старого дома.
— И что там было?
Он процитировал.
— А другие?
Амос рассказал ей о нотном шифре, написанном на стене комнаты Дебби Уотсон. И о словах, вырезанных на спине Лафферти.
— Господи, — воскликнула Алекс. — И в каждом послании он зовет вас «братан»?
Декер кивнул.
— И говорит, что у вас много общего. Что вы оба — всё, что есть друг у друга.
— Да.
— И в последнем сообщении утверждает, что вы контролируете происходящее. И можете решить, когда закончить.
Декер посмотрел на нее.
— В смысле, он или я.
— И он явно хочет быть тем, кто останется на ногах.
— Полагаю, да.
— Хорошо. Но мне кажется, он считает, что соревнуется с тобой. Братья. Часть чего-то, что мы просто не видим.
Амос открыл глаза.
— Вроде команды?
— Вы никогда не служили в армии?
Декер покачал головой.
— Тогда, возможно, вроде команды.
— Я же говорил вам, я никогда не был настолько хорошим футболистом, чтобы вывести кого-то из себя. Я не забирал чужой позиции вместе с зарплатой. Кроме того, я не представлю, чтобы кто-то стал убивать людей только потому, что в футбольной команде колледжа он сидел дальше меня на скамейке запасных. А у профи я был просто лишним куском мяса. Я никогда не был незаменимым.
— Но вы убеждены, что Леопольд замешан в этом?
— Да.
— Основываясь на предчувствиях?
— Основываясь на факте, что он исчез. Я проверил все приюты для бездомных в городе. Он ни разу там не был. Он играл со мной. Он вышел из бара, зная, что исчезнет. И официантка работала вместе с ним. Это у нее разборка со мной. Именно ее я хочу заполучить.
— Но вы упоминали, что эта официантка может быть мужчиной.
— Да. На самом деле, наш стрелок — это она. Леопольд оба раза был за решеткой. Это должен быть второй человек.
— И он нацепил на себя те штуки, которые вы нашли в мастерской, чтобы казаться крупнее.
— Хитрый ход, поскольку копы живут и умирают с описанием внешности. Как только у них появляются рост и размеры, они просто перестают замечать людей вне этой рамки. В нас это вбивают.
— То есть Леопольд и/или стрелок могут знать, как рассуждают копы?
— Да.
Джеймисон задумалась.
— Тогда получается, он выдал всем только один явный факт. Сказал, что вы оскорбили его в вашем местном «Севен-илевен». Но вы уверены, что он соврал. Тогда нам нужно вернуться и заново начать… Декер?
Тот уже поднялся на ноги и смотрел на нее сверху вниз.
— В чем дело? — спросила она.
— Вы сказали, это наш единственный явный факт.
— Ну да. Но…
— Но это не он.
— Не что?
— Факт.
Он без лишних слов торопливо вышел из хранилища. Джеймисон вскочила на ноги, схватила сумку и побежала следом.
Глава 39
Декер и Джеймисон сидели напротив Ланкастер в полицейском управлении. Амос коротко пояснил, как он стал работать с Джеймисон и почему пришел сюда.
— Мы перерыли мое хранилище, но ничего там не нашли, — добавил он. — И тут мне пришло в голову, что я сделал допущение, основанное на неподтвержденной информации. Я принял как факт то, что не было доказано. Вот почему мы здесь.
— То есть ты хочешь услышать мои записи допроса Леопольда, когда тот был взят под стражу? — уточнила Ланкастер.
— Да. И, Мэри, настолько точно, насколько ты сможешь. На счету каждое слово. В буквальном смысле.
Ланкастер опасливо взглянула на них, потом собрала бумаги и разложила их перед собой.
— Ну, для начала: он мало что сказал. И смысла в этом было не много. Когда он закончил, я подумала, что ему было бы лучше всего заявить об ограниченной дееспособности.
— Не думаю, что его дееспособность ограничена. Скорее наоборот, — отозвался Декер. — Просто прочитай мне свои записи. И если сможешь припомнить что-то еще, это тоже будет полезно.
— Ну, думаю, мы ничего не упустим.
Она строго посмотрела на Джеймисон.
— Но чтобы все было ясно, как дважды два. Если хоть одно слово окажется в газете или где угодно, я лично запру вас в камере и забуду там навсегда. Вы уже в моем черном списке за то дерьмо, которое написали про Амоса.
Джеймисон подняла обе руки в шутливой капитуляции, но ее голос был абсолютно серьезен:
— Ни одного слова, детектив Ланкастер. Только не от меня. И я сама чувствую себя дерьмом после этой статьи. Мне не следовало ее писать, но я написала. И теперь пытаюсь это исправить. Все, что смогу.
