Может, момент со скалами и холодом ей просто приснился? Она ведь не спросила…
На мгновение ее взгляд скользнул в открытый проем, где вдалеке виднелись горы с заснеженными вершинами. Они поначалу словно были чуть подсвечены. Но постепенно свечение увеличивалось. Омела смотрела и не могла оторваться. И вдруг гора вспыхнула яркой вспышкой, заставив девушку на мгновение вздрогнуть и зажмуриться, а в следующий миг землетрясение потрясло здание, в котором они находились.
— Льюис! Что это?! — вскрикнула Омела.
Но Тринадцатый, будто ничего не замечал, продолжая наращивать темп своих фрикций. Омеле сделалось страшно. И одновременно она чувствовала, как тело не хочет останавливаться. Доверившись собственным ощущениям, она стала подкидывать бедра, ощущая, как проворные мужские пальцы, лаская ее анус, добились какой-то особенной реакции от ее тела. Ей вдруг захотелось, чтобы член оказался и в…
Со стены упала картина. По полу и стенам пошли крупные трещины, словно пытающиеся разорвать здание на несколько частей.
— Льюис! Мне страшно! — проскулила Омела.
А он будто ее не слышал.
И легкий спазм стал подкрадываться к лону, охватывая жаром всю промежность. Еще чуть-чуть!
Испарина выступила на лбу и спине Демона. А он все с силой и неким остервенением продолжал вбиваться в ее лоно.
Рухнули стены! И потолок с диким скрежетом съехал набок, открывая перед взором Омелы сверкающее молниями небо. Она вскрикнула и, пытаясь отстраниться, уперлась своими ладонями в грудь Демона. Закричала и забилась от испытанного оргазма! И в следующий момент Омела почувствовала ту самую наполненность, которая обычно возникала, когда Демон изливался внутрь нее. Заерзала и прижалась к нему всем телом, чувствуя, как расслабляются его мышцы.
— Если так… то насилуй… — едва прошептала, спрятавшись у него на груди.
Хотела посмотреть в его лицо, но, вдруг увидев свои собственные руки, обомлела. Они были сморщенными и похожими на руки девяностолетней старухи. И ноги тоже…
Переведя взгляд, закричала. Демон исчез! Его больше не было! В то время как начавшийся апокалипсис продолжался.
Сжавшись в комок, зачем-то подтянула к груди простынь и колени. Она осталась одна. Наедине с концом света!
Вокруг то и дело вспыхивали пожары. Громыхало и падало! С неба градом падал огненный дождь. Пахло гарью. Дышать было тяжело. Мир рушился у девушки на глазах. Самый настоящий апокалипсис!
Но, как ни странно, Омелу волновало совсем другое — ее внезапное старение! Как же так? Неужели в этом мире могло так случиться? Озираясь по сторонам, она машинально провела по волосам, и в руке остался пучок волос! Неужели она проторчала здесь, не заметив потерю времени? Значит, в ее мире могло пройти несколько десятков лет! И, возможно, ей уже не для кого стараться. И самой тогда вполне можно умирать!..
А если это все — иллюзия?..
Омела зажмурилась! И начала мысленно считать так, как учила их в детском доме одна нянечка:
«Страшно очень! Что случилось?
Так со мною в первый раз.
Сердце так заколотилось,
Будто вырвется сейчас.
Все же стоит разобраться,
Почему так страшно мне.
Вдруг не стоит так бояться?
Может, все это во сне?»
Все сон, решила напоследок Омела. Ничего нет.
* * *
— Омела! Сестра!
Она открыла глаза и увидела, что находится в больничной палате. Опираясь на подушки, на кровати полулежал Никита. Его лицо было очень бледным и выражало обеспокоенность.
— Ты очнулся… — одними губами прошептала Омела и, улыбаясь, бросилась к нему с распростертыми объятиями.
— Нет! Не подходи! — голос Никиты заставил замереть на полпути.
— Почему? — недоуменно спросила Омела, медленно опуская руки.
— Я не хочу больше, чтобы ты ко мне приходила.
Словно острым лезвием слова пронзили грудь девушки.
— Что?..
— Просто не приходи и все! — Никита отвел взгляд в сторону.
— Эй! Что случилось, братишка? — сквозь выступившие слезы Омела силилась улыбнуться.
— Я все знаю, — тихо проговорил он. — Как ты могла? — во вскинутом взгляде скользнуло презрение.
Она знала, о чем он говорил. Конечно же, о ее распущенности! Вместо того, чтобы ухаживать за братом, бросилась во все тяжкие! Отдалась первому встречному! Поверила! Дура…
— Я… — начала, было, Омела, но продолжить не смогла. Ком застрял в горле.
— Понравилось? — нахмурился брат.
Вот что ей надо было сказать? Хотела бы прокричать, что нет! Но это было неправдой. Понравилось. Опустила взгляд в пол. Сил рыдать уже не было.
— Уходи… — он опустил голову на подушки и закрыл глаза. При этом его лицо еще больше побледнело.
— Я же тебя спасти хотела! — выкрикнула и зажала рукой рот.
— А я просил? — не открывая глаз, спросил Никита и закашлялся.
— Ник! — подбежала к нему и, схватив исхудалую руку, с жаром принялась покрывать ее поцелуями. — Только не бросай меня! Не бросай! Пожалуйста…
Он не отнимал руки и ничего не говорил.
Омела подняла глаза.
Его лицо было спокойно и умиротворенно. Взгляд был направлен куда-то вверх…
— Нееееет!!!
Глава 14
Чем ближе Льюис приближался к собственным владениям, тем сильнее и яростнее становился внутри него огонь. Оплавлял все внутри, как бы защищая от чуждых демону эмоций. Его план был на грани провала, и Тринадцатый прекрасно это сознавал. В ярком рыжем пламени сгорая, поднимая ураган горячего песка пустыни, он приземлился, чтобы обдумать все хорошенько и прийти в себя.
Убрал крылья и быстрым шагом отправился в сторону дома.
В самом деле, чего он так разозлился? Все было под контролем. И не было не малейшего повода сомневаться в Диего. Но! Существовало одно маленькое «но», которое вполне могло случиться в ближайшем будущем.
Каждый демон слаб по-своему. Своей одержимостью ведом. На то он и демон. И в обычных обстоятельствах характер демонов очень напоминает, например, человеческий. Но когда дело касается персональной одержимости — все идет не по плану. Может, так случилось и с покорителем миров. Вполне могло произойти с Диего. Он голоден, несомненно. Боли не хватало. И предугадать, на что он готов был ради нее, не способен даже Тринадцатый.
Весь Совет теперь сосредоточился на Омеле. А почему? Казалось бы, ответ очевиден — на нее наложил «вето» сам Тринадцатый Демон. Но…
Льюис уже знал, что это не так. Предугадывал и реакцию Совета после трансляции. И потому уже заранее ненавидел всех и вся, способных, пусть даже ментально, прикасаться к его человечке.
