— Еще! Еще! Да! Да-а-а!
Илья прикусывает клитор зубами, прижимает языком вершинку — и я достигаю пика, содрогаясь от сладкой боли.
— О господи… Илья… — выдыхаю я, едва возвращается способность говорить.
Он целует меня в губы, и я ощущаю соленый привкус и запах секса и страсти.
— Ты вкусная, — почти мурлычет Илья. — Нежная и сладкая девочка.
Едва проходит состояние эйфории, как наваливается стыд. Илья ни о чем не просит, не предлагает сделать то же самое для него. Нет, он молча убирает ноутбук, относит в мусорное ведро огрызок яблока. Я наблюдаю за ним с дивана из-под полуопущенных ресниц. Мне стыдно, ведь Илья остался неудовлетворенным, подарив мне чудесный оргазм.
— Илья… — зову я.
— Отдыхай, — бросает он мне отрывисто. — Если хочешь, можешь подняться в спальню.
Илья скрывается в ванной комнате. Мне не нравится, что он опять сбегает. Как будто близость — это что-то гадкое, после чего срочно нужно вымыться. Конечно, это необходимо, но сейчас я чувствую свою вину. Нетрудно догадаться, зачем Илья спрятался.
Соскребаюсь с дивана и бреду к нему, на ходу запахивая халат. Вхожу без стука — к счастью, дверь он не запер.
— Тамила! — рычит Илья.
Еще бы, я застала его с приспущенными штанами.
— Неудобно дрочить в моем присутствии? — невозмутимо интересуюсь я. — Тогда прекрати.
Он успевает дернуть резинку штанов вверх, но я тяну ее вниз, опускаясь на колени.
— Тами, не надо, — глухо произносит он. — Ты еще не готова.
— Дай хотя бы попробовать. — Я смотрю на него снизу вверх, запрокинув голову. — И не обольщайся, я все равно ничего не умею.
Член прямо перед моим лицом. Естественно, он стоит: ярко-розовая головка направлена в потолок. Гладкий толстый ствол с вздувшимися венками едва заметно подергивается. Густые волосы покрывают мошонку. Я невольно хмыкаю, представляя Илью с интимной стрижкой.
— Что?! — напряженно спрашивает он.
— Ничего, знакомлюсь, — отвечаю я, накрывая член ладонью.
Я слышала, что мужчины очень чувствительны, когда дело касается этого органа.
Илья дергается и шипит сквозь зубы какое-то ругательство.
— Больно? — пугаюсь я, убирая руку. — Это после вчерашнего, да?
— Не дразни! — просит он со стоном. — Не больно, но будет, если ты сейчас же не возьмешь его в руки. Хотя бы в руки, Тами!
Я готова на большее, но послушно сжимаю член, обхватывая его пальцами. И только тут понимаю, что не так.
— Ты мусульманин? — спрашиваю я недоуменно.
Мои познания, конечно, чисто теоретические, но я знаю, что такое обрезание. Член Ильи гладкий, без кожной складки.
— Еврей, — отвечает он. — Тами, я сейчас рехнусь! Сделай хоть что-нибудь или оставь меня.
Ну да, еврей… Что-то я ему не верю. Впрочем, сейчас обрезание по желанию делают все, только у мусульман и евреев это обязательная процедура, а у остальных — добровольная.
Я делаю «что-нибудь»: прикасаюсь губами к головке члена.
— О боже… — выдыхает Илья, упираясь задом в раковину.
Провожу языком от основания к головке, внезапно ощущая, что в моей власти… мужчина. Илья, суровый и нежный, сильный и властный — полностью мой. А я всего лишь беру в рот его член.
Обхватываю губами головку, провожу по ней языком. Илья подается вперед, но тут же замирает. Его бедра напряжены, мышцы — как камень. Провожу по ним ладонями, посасывая член. Не могу удержаться — глажу упругие ягодицы. Мне нравится чувствовать, как Илья отзывается на каждое прикосновение. Наверное, он ощущает то же самое, когда ласкает меня.
Минет — это не противно. Кожа члена нежная, бархатистая, приятная на вкус. Понимаю, что Илья сдерживается. Ему хочется толкнуться глубже, сильнее, но к горловому минету я точно не готова, и Илья меня бережет. Пытаюсь взять в рот больше, ускоряю темп.
— Тами… Тами! — Илья останавливает меня. — Все, хватит.
Он отворачивается в сторону, передергивает член и изливает семя в наспех схваченное полотенце. Сажусь на пятки, опять чувствуя себя отвергнутой. Я недостаточно хороша, чтобы кончить мне в рот? Мне тоже хотелось попробовать его на вкус.
— Говорила же, что ничего не умею… — бормочу я, с трудом поднимаясь.
Колени затекли, да и коврик здесь резиновый и холодный. Илья включает воду, чтобы смыть остатки спермы и мои слюни. Он никак не реагирует на мои слова.
Кажется, я тут лишняя.
16
Выйти из ванной комнаты не успеваю, Илья обнимает меня сзади и прижимает к себе — так крепко, что не могу пошевелиться. Он молчит, только дышит мне в макушку, но я словно слышу его голос:
«Глупая девочка. Куда ты опять убегаешь?»
Действительно, глупая. Мне все время что-то кажется. Я так долго жила без мужского внимания, что теперь хочу быть центром вселенной Ильи. Но так нельзя… Я пришла к нему за разводом.
— Задушишь, — шепчу я, не пытаясь высвободиться.
— Привяжу тебя к себе, ленточкой. — Дыхание Ильи опаляет ухо. — Чтобы не убегала. Тами, мужчины так устроены. Нам нужно немного больше времени… после…
Он не договаривает, а я чувствую его поцелуй за ухом, и на шее, и на плече. Он подхватывает меня на руки и несет в комнату, и мы опять целуемся на диване — до звона в ушах, до кругов перед глазами, до сбитого дыхания.
— Твоя очередь тянуть бумажку, — напоминаю я чуть позже.
— Не отказываюсь, но… — Илья делает паузу. — Немного позже, хорошо?
— Хорошо, — легко соглашаюсь я.
День выдался насыщенным, я устала. Уверена, что Илья тоже вымотался. Сворачиваюсь клубочком, устроив голову на его коленях. Жестко, но невероятно приятно. Илья гладит меня по щеке, убирает назад волосы.
— Надо подняться в спальню, Тами, — говорит он. — На кровати удобнее.
— Ага. — Я зеваю и закрываю глаза. — Сейчас. Дай минуточку.
И, видимо, проваливаюсь в сон. Потому что следующее, что я слышу — это голос Ильи где-то неподалеку. Под головой у меня подушка, сверху — знакомый плед. В комнате полумрак, лампа горит в зоне кухни.
Илья стоит у панорамного окна и вполголоса ругается с кем-то по телефону.
— Нет. Я сказал, нет, — говорит он отрывисто и с паузами. — Ничего не буду обсуждать, пока юристы не дадут заключение. Без разницы! Ищи. А что изменится, если я на него посмотрю?
Сажусь, обхватив колени руками, и, видимо Илья видит в окне мое отражение, потому что резко поворачивается и говорит:
— Ладно, присылай. Не могу больше говорить, созвонимся завтра. — Он откладывает телефон и обращается ко мне: — Прости. Я тебя разбудил.
