Сопротивление лишь распаляет Илью. Он грубо дергает блузку, отрывая пуговицы, крепко сжимает пальцы на плече. Я вскрикиваю, когда он кусает губу… И меня накрывает.
Такие страх и беспомощность перед сильным мужчиной я пережила, когда была подростком. Я теряю ощущение реальности: кажется, что прошлое вернулось. Мне так больно и страшно, что перед собой я вижу не Илью, а того мужчину.
После нападения я училась самообороне, но из всех уроков вспоминаю одно — надо ударить больнее. А что самое болезненное? Правильно, пинок по яйцам.
Из-за того, что Илья очень близко, не могу размахнуться, и удар получается смазанным. Изловчившись, я вжимаю колено в пах, не надеясь на результат, но Илья отскакивает от меня и сгибается пополам. Он шипит от боли, ругается на каком-то непонятном языке и падает на колени, наклоняясь вперед.
Все это я фиксирую краешком сознания, сейчас мне не до его мучений. В ушах шумит, сердце бешено бьется. Я едва перевожу дыхание, мне не хватает воздуха. Сползаю по стенке, запахивая блузку… и плачу. Понимаю это, потому что все расплывается перед глазами.
Надо встать, уйти от Ильи, пока он не в состоянии меня преследовать, но я не могу пошевелиться. Какая же я дура! Отчего-то была уверена, что с Ильей все будет иначе, что он будет ласковым и нежным, но он такой же, как тот мужчина.
— Тами… — хрипит Илья. — Тамила…
Закрываю лицо руками и рыдаю навзрыд. Почему сразу не сказала Ахарату правду? Зачем поехала в Москву? Мама права, одна я ничего не умею.
Что-то теплое падает мне на плечи. Я укутываюсь в плед быстрее, чем успеваю понять — это Илья его принес. Он присаживается на корточки и протягивает мне стакан воды. Пью, стуча зубами о стекло — меня потряхивает от истерики.
— Прости, — говорит Илья. — Мне показалось, ты этого хотела. Я ошибся, Тамила, прости.
— Секс должен быть жестким? — всхлипываю я. — Это всегда так?
— А ты не знаешь? — спрашивает он.
Откуда мне знать! Может, в книгах и фильмах только красивая картинка, чтобы не пугать женщин. Я не знаю, что происходит за дверью спальни мамы и Ахарата. После изнасилования я никогда и никого не подпускала к себе так близко, как Илью.
— Я думала, ты другой… — шепчу я.
— Другой? Не такой, как твой жених?
— Я никогда не видела своего жениха, — вздыхаю я. Теперь-то что? Ниже пасть уже некуда. — Я не девственница, потому что меня изнасиловали. Прости, что не сказала сразу.
Кое-как встаю и иду к отброшенным в сторону сумкам. Надо достать что-нибудь из купленных вещей, блузка безнадежно испорчена. И чего я добилась? Как же стыдно… Страшно посмотреть на Илью, но спиной я ощущаю его взгляд. Чего в нем больше, презрения или разочарования? И почему мне не все равно?
Когда Илья обнимает меня сзади, я дергаюсь — от неожиданности. Паники уже нет, меня окутывает безразличие.
— Тами, ты должна была сказать… — шепчет он.
Это ужасно, но мне уютно в его объятиях. Как будто совсем недавно не он пытался взять меня силой. Как будто не его я ударила, чтобы остановить. Как будто не из-за него рыдала, как маленький ребенок. Мне так хорошо, что я закрываю глаза и представляю, что Илья — мой мужчина. Еще никто не обнимал меня вот так, со спины, дыша в затылок.
— Давай попробуем еще раз, — предлагает Илья. — В любом случае, не уходи вот так. Давай поговорим.
— Зачем я тебе?
Слышу короткий смешок.
— Тебе весело?!
— Тише, Тами. — Илья крепче прижимает меня к себе. — Ты не испугаешься, если я… покажу? Боюсь, словами не объяснить.
— Попробуй, — соглашаюсь я нехотя.
Он накрывает кисть своей ладонью и заводит мою руку за спину, втискивая между нами. Спустя мгновение я понимаю, что моя ладонь почти на его паху, а нечто твердое и вытянутое — возбужденный член.
— Поэтому, Тами, — говорит Илья. — Ты ударила меня, и это было чертовски больно, но все равно я хочу тебя. Ты сводишь меня с ума.
Он отпускает кисть, но я не сразу убираю руку: провожу ладонью по члену, щупаю его пальцами. Илья шипит сквозь зубы.
— Больно? — пугаюсь я. — Может, приложить лед?
— Если ты уйдешь, то ничего другого не останется, — мрачно произносит он. — Не уходи. Пожалуйста.
— При одном условии.
— Подписать заявление? — усмехается Илья.
— Ох, я сказала одно? — притворно негодую я. — Два! Два условия. Покорми меня и подпиши заявление.
— Нет, что-то одно. — Он торгуется, и мне отчего-то весело. — Выбери что-то одно.
Вот она, победа! Мне осталось лишь озвучить очевидное решение.
— Обед, — выпаливаю я. — Закажи пиццу… Нет, лучше вок и роллы.
Кажется, я окончательно спятила.
09
— Любишь азиатскую кухню? Или итальянскую? — интересуется Илья, перебирая флаеры, сваленные на столике у входной двери. — Может, все же заказать еду из кафе?
— Люблю пиццу и роллы. — Наконец-то, я нашла, во что переодеться, и иду к ванной комнате. — И давно их не ела. У нас другое готовят.
— Например?
— Долма, плов, хинкал, — перечисляю я, остановившись.
— Хинкали? — переспрашивает Илья.
— Хинкали — это грузинское блюдо, хинкал — дагестанское, — поясняю я. — Разные рецепты. Хинкали похожи на пельмени, с мясом и бульоном внутри теста. Хинкал — мясо с бульоном и тесто отдельно, его подают с разными соусами.
— Интересно. А долма? Вроде голубцов в виноградных листьях?
— Не только. Любые фаршированные мясом овощи. Есть такая долма, «Три сестры». Там фаршированные синенькие, то есть, баклажаны, помидоры и перец…
— Ой, все! — Илья машет рукой. — Иди, переодевайся, а то я сейчас слюной захлебнусь.
Смешной. Сам же спрашивал. А я могу приготовить любое из этих блюд, мама научила. Предложить? Нет, это только осложнит наши отношения. Сближение и так не принесет ничего хорошего нам обоим.
Привожу себя в порядок: умываюсь холодной водой, перечесываю волосы, надеваю новое платье. Блузку надо выбросить. Скажу Мадине, что пролила на нее сок или кофе и переоделась в примерочной. Вырванные с мясом пуговицы мне никак не объяснить.
— Почему у тебя всегда платок на голове? — интересуется Илья, едва я возвращаюсь в комнату. — Такой стиль?
— Без него нельзя.
Что-то он задает слишком много вопросов. Любопытство замучило?
— Почему нельзя? Ты мусульманка?
— Да. А что? — спрашиваю с вызовом.
— Ничего. — Он ни капли не смущен. — А почему не хиджаб?
