Из глаз брызнули слезы. Голова заполнялась густым туманом, но я отчаянно продолжала бороться.
В какой-то момент мое тело стало ватным, и я опустила руки. Тряпку убрали, но я больше не могла пошевелиться. Через полусонное сознание я чувствовала, как мои запястья привязывают к стулу. Потом все погрузилось во тьму.
ГЛАВА 21
Уже больше пяти лет мне не снятся сны. И сейчас, возвращаясь к реальности, я сначала подумала, что меня окружает сон.
Мягкая подушка, одетая в наволочку иссиня-черного цвета, нежно пахла ополаскивателем для белья. Тело мое, ничем не скованное, покоилось в тепле. Откуда-то сверху струился свет. Атмосфера была пропитана покоем и благодатью.
Только раздражающая головная боль говорила о том, что вокруг меня не что иное, как реальность.
Я широко раскрыла глаза, после чего неосознанно потерла кожу на запястье. Ведь я была привязана к стулу, разве нет? Тогда почему я лежу на диване, укрытая одеялом?
В квартире не слышалось ни одного звука. Мартин ушел. Автоматический свет ярко горел — значит, уже давно не утро. Я потянулась к своему смартфону, который лежал на тумбочке.
Двенадцать часов дня! Я подорвалась с дивана, словно ошпаренная. Первой мыслью было лететь в госпиталь. Но куда я побегу без перевода? Конечно, я могу постараться вспомнить все, что вчера перевела. Но если в чем-то ошибусь?
Вторая мысль пришла ко мне уже более разумная. Для начала необходимо позвонить Алине и узнать, жива ли она, — это будет гарантией того, что мой перевод правильный.
Я быстро нашла ее номер телефона, а трубку она подняла еще быстрее:
— Снежана? — дрожащим голосом пробормотала Алина.
— Ты в порядке? — насторожилась я.
— Да… то есть нет. Не совсем. Мартин сегодня ночью приходил…
— Он забрал дар?
— Да… Я всегда мечтала от него избавиться… Но с другой стороны, раньше я была рада, что у Мартина неполный дар. А теперь с полным даром он может сделать еще больше зла. Надо его остановить…
Меня вмиг захлестнула волна восторга. У меня получилось! Я все правильно перевела!
Алину я больше не слышала. Сейчас некогда говорить с ней — надо спешить к Командиру. Я бросила трубку и подлетела к ноутбуку в надежде, что он не запаролен. Но мои надежды мгновенно разбились, когда он загрузился. Придется бежать в госпиталь без перевода.
Я должна все вспомнить, до последней детали.
Пока ноги на всех парах несли меня в другой конец лагеря, я восстанавливала в памяти перевод. На удивление, по пути мне повезло ни в кого не врезаться. Коридоры пустовали. Ведь все сейчас на турнире. И Мартин наверняка там же.
Странно… До сих пор не понимаю, почему я проснулась на диване, а не привязанная к стулу?
Но все мои вопросы мгновенно вылетели из головы, когда я переступила порог госпиталя. Сегодня в приемной сидела на диване Инна. На ней не было лица, а невидящий взгляд устремился прямо перед собой. Перепугавшись, я сразу бросилась к ней.
— Что с Командиром?
Инна медленно подняла на меня безжизненные глаза. Теперь я увидела, что они опухли и изрядно покраснели.
— Он жив?
Подруга что-то невнятно пробормотала. Ее явно накачали успокоительными, причем больше чем нужно.
Внутри меня похолодело. Неужели я опоздала?
Оставив Инну в приемной, я бросилась в палату к Командиру. Дверь распахнула, даже не удосужившись постучать.
Лёня и врач мигом повернули головы ко мне. Командир, подключенный к нескольким приборам, которых в прошлый раз я не наблюдала, лежал на койке с закрытыми глазами. Черты непривычно бледного лица сделались резкими и заостренными. Но сердце еще стучало: равномерный писк прибора был единственным признаком жизни.
— Вы уже ничего не сделаете, — сказал врач, повернувшись к Лёне. — Не суетитесь — дайте ему спокойно уйти. Он заслуживает этого.
Друг многозначительно взглянул на меня. Одними губами я проговорила: «Перевела». Скрыв реакцию на мои слова, друг произнес:
— Я понимаю. Тогда не будем вас задерживать.
Только врач вышел из кабинета, как я подбежала к другу и принялась быстро вполголоса тараторить:
— Сначала начинаешь медитацию, после чего входишь к нему в орбис. Умеешь же?
Лёня кивнул и продолжил сосредоточенно меня слушать.
— На острове посреди озера воспоминаний увидишь стебель жизни, вокруг которого обвивается коса дара. Но близко к нему не подходишь. Выстраиваешь кругом озера три зеркала. Одно синее, другое красное, третье зеленое. Проверяешь, чтобы в каждом зеркале отражалась именно та часть дара, которой соответствует цвет. «Вчера» — зеленый, «сегодня» — синий, «завтра» — красный. Дальше произносишь слова… как же там…
Забыла. Меня едва не охватила паника. Но, может, эти слова есть в записях с консультации… Дрожащими руками я достала смартфон.
— А зеркала какими должны быть? — спросил Лёня. — Большими, маленькими?
— В книге были иллюстрации… Но их я не фотографировала… Но могу попытаться нарисовать по памяти.
Понимая, что все мои знания рассыпаются, я стала впадать в отчаяние. Только б не пришлось сейчас бежать к Мартину и молить его о том, чтобы он дал перевод.
Но мои пальцы уже открыли галерею на смартфоне. Брови медленно поползли вверх, а глаза расширились от шока. Весь перевод был сфотографирован. Но я точно этого не делала! Мартин ведь забрал мой мобильник. Ничего не понимаю…
Лёню озадачило мое выражение лица, и он заглянул в смартфон. Не прошло и минуты, как он выхватил его из моей руки и принялся быстро читать.
— Чего ты сразу не дала мне перевод?.. О, так здесь есть даже иллюстрации. Ну теперь понятно, какие зеркала делать.
Пока мой друг расстилал на полу одеяло и готовился к медитации, я застывшим взглядом смотрела на показания приборов.
Один вопрос за другим взрывал мою голову. Я уснула связанная на стуле, до двенадцати точно не просыпалась. Тогда откуда на мобильнике перевод? Почему Мартин меня развязал? А почему связал? Боялся, что я ему помешаю?
— Иди лучше к Инне. И не заходи в палату, пока я не выйду. — Лёня положил руку на мое плечо, вырвав меня из раздумий.
Следующие два часа показались мне самыми страшными в жизни. Нет ничего хуже ожидания. Инна дрожала в моих объятиях, я все время шептала лишь одну фразу: «Все получится и у нас все будет хорошо». Хотя она никак не реагировала на мои слова. Я изо всех сил пыталась не плакать, а старалась теплом своего тела облегчить боль подруги и хоть немного поделиться с ней надеждой.
Наконец дверь распахнулась. Слегка пошатываясь, Лёня вышел в приемную. На его лице расползлась счастливая улыбка. Синяки постепенно сходили, выравнивался цвет кожи.
