Я вспомнила его слова, сказанные Эмме несколькими днями назад: «Ты всего лишь заместитель». Неужели уже тогда Мартин был уверен в том, что займет место Командира?
Но сейчас в моей голове возник более волнующий вопрос:
— Кого ты поставишь вместо нее?
— Тебя.
Потрясенная, я захлопала ресницами, воззрившись на спокойное лицо Мартина.
— Не слишком обольщайся по этому поводу, — проговорил он. — Если будешь плохо справляться со своими обязанностями, то мигом вылетишь с должности. Твоей первостепенной задачей будет перевод книги. Я больше не стану лишать тебя сна и заставлять переводить среди ночи. Ты будешь заниматься этим здесь, в кабинете. Кстати, можешь вернуться на курсы японского. Только тебе придется приходить в офис на семь утра, чтобы успевать закончить дела и отправиться на занятия.
Одновременно несколько потрясений не могли уложиться в моей голове. Но не это меня беспокоило… Мартин странно себя вел, непривычно. Я присматривалась к его лицу, будто ожидала увидеть за чертами Мартина другого человека. Кроме того, я не чувствовала той злой ауры, которая раньше вгоняла меня в ужас. Хотя, быть может, причина в том, что нас с Мартином разделяет стол. Мне бы пододвинуться ближе…
Я неосознанно подалась вперед, побуждаемая желанием не только приблизиться, но и прикоснуться к нему. Заметив мой испытующий взгляд, Мартин изогнул губы в ухмылке:
— Почему ты на меня так смотришь?
Мой взгляд мигом переметнулся на его правую руку: длинные пальцы вертели ручкой, зеркальная поверхность которой отражала свет ламп. Эта рука знает как прикоснуться ко мне так, чтобы я изнывала от наслаждения. А вчера она грубо прижала к моему лицу тряпку, пропитанную какой-то гадостью.
Во мне проснулись злость и возмущение, с которыми я погрузилась вчера в глубокий сон. Сейчас, когда Мартин в хорошем расположении духа, самое время спросить:
— Зачем ты меня вчера усыпил?
— Это был не я.
Я уставилась на его лицо в недоумении. Отведя взгляд, он поднялся из-за стола и направился к кофеварке.
— Разве с нами в квартире был еще кто-то? — Я обернулась и воззрилась на спину Мартина.
— Нет. Ты ведь будешь американо?
Больше мне в кресле не сиделось. Я поднялась и быстро подошла к Мартину, чтобы увидеть его лицо. Может, хотя бы по его выражению я смогу что-то понять. Потому что слова запутывают еще больше.
Он удивленно взглянул на меня и протянул чашку кофе.
— Почему ты поднялась?
— У тебя… раздвоение личности? — сказала я первое, что пришло в голову. В ответ на мои слова Мартин нахмурился.
— Не совсем… Забудь, — бросил он и направился обратно к столу.
Совершенно потерянная в мыслях, выводах и вопросах, я схватила Мартина за рукав. Слишком сильно. Он резко остановился, и горячий кофе в его руке расплескался на кожу. На моих глазах она, обожженная, побагровела, после чего быстро выровняла цвет. Прошло несколько секунд, и о разлитом кофе говорили лишь темные капли, стекающие на пол.
— Прости. — Отдернув руку, я отступила. Регенерация Мартина поражала. Сила его дара точно возросла. Осознание этого притягивало меня еще больше к нему.
Когда-нибудь я сойду с ума, борясь с чувствами — кажется, они бессмертные. Погибают, а затем воскресают вновь. И с каждым разом становятся сильнее.
— Снежана, что с тобой сегодня?
Мартин вытер руку салфеткой, забрал у меня кофе и отставил чашки на стол. После чего подступил вплотную ко мне и аккуратно приподнял мою голову за подбородок. Тело охватывала горячая дрожь, и одновременно от страха кровь стыла в жилах. Там, где его пальцы прикасались к моему лицу, кожа горела огнем.
— Не стоит меня так бояться. Я настолько тебя запугал?
Я была не в силах подобрать выгодный для меня ответ. Поэтому молча глядела в его красивые черные глаза.
Не дождавшись ответа, Мартин отошел от меня и с чашкой кофе вернулся за стол.
— Можешь быть спокойна. Я больше не стану тебя трогать. Да и идея с фиктивным браком… была бредовой. Выходи замуж за кого хочешь.
В один момент я себя почувствовала игрушкой — игрушкой, с которой временами жестоко обращались, но она была нужна. Теперь ее просто выбросили в мусорку.
Без моей воли на глаза навернулись слезы. Отрешенным взглядом я посмотрела на Мартина, желая прожечь в нем дыру.
Его брови взметнулись вверх. Он сделал глоток кофе и, улыбаясь, произнес:
— Расстроилась? Не думал, что ты так отреагируешь. Это мне, конечно, льстит.
Хотелось схватить свою чашку кофе и выплеснуть в эту нагло ухмыляющуюся физиономию. Но теперь передо мной сидел не мой напарник, а Командир. Выплеснутый кофе в лицо начальству — не лучшее решение, если я хочу сохранить свою работу.
Мне было все равно, где я буду работать. Не это меня остановило от необдуманного поступка. А то, что кофе на лице Мартина недвусмысленно ему намекнет: его слова меня зацепили.
Поэтому я надела довольную улыбку и произнесла:
— Безмерно счастлива оттого, что ты наконец-то образумился.
Чтобы удержать слезы в глазах, приходилось быстро-быстро моргать. К счастью, Мартин смотрел в монитор ноутбука и не видел моих попыток не расплакаться.
— Если ты счастлива так, как говоришь, то можешь пойти отпраздновать это с друзьями. Только сильно не напивайся — тебе завтра на семь утра на работу.
Калейдоскоп эмоций, казалось, разорвет меня сейчас на тысячи маленьких кусочков. Лишь бы не натворить глупостей, я бросила на прощание «до завтра» и пулей вылетела из кабинета.
ГЛАВА 22
Бурно праздновать свободу — последнее, что мне сейчас хотелось. Мартина невозможно понять. Я изводила себя попытками разобраться в причинах его поступков. И к вечеру обнаружила, что весь день думаю лишь о нем.
Инна с Камилем сбежали из лагеря во время церемонии — об этом сообщил мне Лёня по телефону, как и то, что они втроем пока решили держать в секрете успешную передачу дара. С другом я не увиделась, так как он успел уйти по «важным делам». После моих тщетных стараний выведать у него то, что кроется за «важными делами», Лёня лишь пообещал устроить мне завтра сюрприз, который одним махом решит все мои проблемы.
Его слова меня не обрадовали, а насторожили. Он наверняка собрался подложить Мартину мину. Предостерегать друга не было смысла — если уж задумал что-то, то отметет все мои предупреждения, словно нотации мамочки, которая волнуется за сына.
Предостеречь Мартина? Не он ли здесь самый умный и неприкосновенный мастер просчитывать шаги противников на несколько ходов вперед? За Мартина волноваться нечего.
А за Лёню стоит. Может быть, я себя немного накрутила и лишь поэтому пыталась дозвониться к нему весь вечер. А может, во мне бесновалось дурное предчувствие.
