В тот вечер ничто не предвещало беды. Армия древних, по слухам, находилась еще далеко. Замок и кучка его обитателей жили обычной жизнью. Ноэлла почувствовала слабость, поэтому не спустилась к ужину, а осталась в своей спальне и рано легла спать.
Разбудил ее крик служанки. Девушка рыдала и толком ничего не могла объяснить. Пришлось вставать и, превозмогая боль, идти в обеденный зал. Там, за столом с накрытым, давно остывшим ужином, лежали все, кто был дорог майаре в последние годы: слуги и старшие подруги из старого мира, разделившие с ней судьбу.
— Как это произошло? — хрипло, не помня себя от горя, спросила она у девушки-служанки.
Но та лишь рыдала и невнятно говорила о том, что тоже уснула, а потом обнаружила мертвых. Майаре стало плохо, она пошатнулась, и служанке пришлось взять себя в руки и помочь госпоже подняться в спальню. Путь оказался долгим и тяжелым. Ноэллу шатало из стороны в сторону, силы покидали ее, приходилось часто останавливаться и отдыхать. Почти на подходе горничная вдруг вспомнила, что день назад в Храм на постой попросилась нищенка. Странница настолько ослабла, что фактически валилась с ног. И майары позволили ей остаться. Но странная женщина покинула Асмааль еще утром, вместе с последним караваном тех, кто когда-то служил элементалям, а теперь уходил навсегда в поисках лучшей доли. Они увозили с собой главное — своих детей, а значит — надежду на будущее и веру в лучшую жизнь.
Живот тянуло все сильнее. Но не это беспокоило Ноэллу. Ее терзало предчувствие, что вот-вот случится нечто страшное, неизбежное, непоправимое. И она не знала, с какой стороны судьба ударит снова. Не знала и не была к этому готова. Майара слишком устала бороться за свою жизнь, а за любовь сражаться просто струсила.
— Тебе стоит покинуть Асмааль, — хрипло сказала она служанке, как только удобно устроилась на кровати, устало откинувшись на подушки.
— Но… Куда же я пойду? — растерялась девушка.
— В любом месте этого мира тебе сейчас будет безопаснее, чем здесь, — произнесла она, и грустная улыбка на миг осветила прекрасное лицо.
— Вы… Вы меня гоните? — в отчаянии прошептала служанка. — Но я хочу остаться с вами…
— Живым не место рядом с теми, для кого уже все в прошлом, а будущее не наступит никогда, — ответила ей майара.
Скорее всего, девушка действительно ушла. Последние часы, зная, что дни ее сочтены, Ноэлла писала и писала, щедро делясь с книгой своими страхами и переживаниями, коих было так много, что ни одному смертному не унести столь тяжкий груз.
Живот все тянуло. За окном раздались звуки, встревожившие усталую, измученную, беременную женщину. Она не могла поверить, что армия смогла добраться до замка столь быстро, хотя и не расстроилась. Асмааль давно перестал быть ее смыслом жизни. Если так суждено, пусть забирают вместе с телами его обитателей. Ей тоже осталось недолго, она чувствовала, но изо всех последних сил молила богов оставить жизнь невинному и такому желанному ребенку.
Боль скрутила неожиданно. Тело майары горело, словно в венах вскипала кровь, а мышцы пожирало пламя. На груди огненным цветком полыхала печать Малха. Дракон впервые оказался слишком далеко, и, по всей вероятности, ему грозила опасность.
Брачный браслет тоже причинял невыносимые страдания, сдавив кисть до посинения, ломая тонкую кость и разрывая сухожилие. Ритуальная вязь проявилась и почернела. Это означало одно — демон при смерти. Да за что же? За что? Что же такого Ноэлла сделала богам, что они послали ей такие испытания? Женщина, как и я, не верила в совпадения и хорошо понимала, что сейчас, где-то далеко сошлись в последней схватке ненавистный муж и отвергнутый любимый.
И как апогей ее мучениям, отошли воды. Ребенок решил появиться на свет, выбрав для этого самый тяжелый для его матери момент. И тогда майара закричала, выплескивая в пространство всю свою боль и отчаянье. Она снова и снова пыталась отдать любимому хоть толику своих сил, но натыкалась на стену. Атаназ закрылся от нее, причиняя еще больше страданий.
В перерывах между схватками Ноэлла опять писала, хотя почерк ее стал совсем нечитаемым. Приходилось разбирать каждую букву. А слезы все текли из моих глаз, делая мир размытым и несовершенным.
Брачная вязь вспыхнула и пропала, вместе с ней исчезла и печать Малха. Это означало одно — оба мужчины были мертвы. Майара не плакала. Плачут лишь те, в ком еще жива душа. Ее же душа умерла вместе с драконом, а горе выжгло ее до дна.
Последнее усилие, и крик младенца тихий, совсем слабый огласил спальню. А у матери не осталось сил даже взять малыша на руки и заглянуть в его глазки.
«Смерть пришла за мной, она стоит на пороге и смотрит в глаза. Надеясь на чудо, уповая на милость богов, молю своих потомков никогда, даже под страхом забвения, не отказывайтесь от своей любви. Не предавайте ее, берегите.
Любящая вас,
Ноэлла Воеллон».
Это были последние слова женщины, прожившей удивительную, полную страданий жизнь. И я не сдержалась. Ревела так, что начала задыхаться и жадно хватать ртом воздух.
— Лерка, ну будет тебе! — цепкие ручки обняли, и Вас прижался всем крошечным телом. От него пахло домом, Гаем, а еще цукатами и свежей сдобой. — Ноэлла давно почила, а ребенок выжил. Иначе бы тебя не было, глупенькая. Стоит ли убиваться?
Вроде и простые слова, но действовали они, как успокоительный отвар, как амулет от нервов. Я потерлась об Васа, еще раз вдохнула знакомый с детства аромат и выдохнула.
— Ну вот… — заворчал хран. — Как новую тунику справить, так нет вас, а как сопли вытирать, так пожалуйста.
И как тут не улыбнуться? Определенно, заслужил он свои три яблока!
— Скажи, ты ведь был рядом с Ноэллой в последние часы?
— Это мой долг. Но я ничем не мог ей помочь.
Вас погрустнел. Как бы он ни старался держаться молодцом, а события далекого прошлого тоже его волновали. До сих пор боль от потери жила в нем.
— Она писала про смерть на пороге. Кто-то вошел в ее спальню? — спросила я.
Хран вздрогнул и покосился на книгу, потом перевел взгляд на меня.
— Да. Вошел демон, его звали Коум Сеттар.
— И… Он… Убил ее? — слова давались с трудом. Внутри все бурлило, а слезы… Предательские слезы снова подступили слишком близко, размывая предметы вокруг.
— Дремучее ты создание! — покачал головой Вас. — Ноэлла и так умирала. Растратила свой огонь по капле. Демон лишь исполнил две ее просьбы.
— Какие?
— Он показал ей дочку и поклялся позаботиться о ребенке.
— Почему он это сделал, Вас? Ведь армия направлялась истребить элементалей!
— Армия, армия… — заворчал хран. — Это была настолько позорная кампания, что многие расы пожелали удалить все упоминания о ней из хроник. Ни один уважающий себя древний не признается в том, что когда-то участвовал в ней. Но тогда вокруг элементалей такой шум подняли, что правители просто посходили с ума. Демоны не исключение. Тем более, они винили майар в исчезновении своего императора. Коум Сеттар — воин. Его слово — это слово чести. Он присягал на верность Ринам, поэтому не мог оставить дочь своего императора — последнюю из Ринов на произвол судьбы.
