Подошла другая женщина.
— А мой сын, Маркус?
Найл, не выдержав ее взора, опустил глаза.
— Мне тяжело об этом говорить… Он погиб.
Женщина, протяжно заголосив, бессильно опустилась на землю и стала, причитая, биться лбом о твердь. Сердце у Найла сжалось от жалости и чувства вины перед ней. Другая женщина спросила:
— Как это случилось?
— Его… его убил паук. — Он чуть было не выговорил «съел», но хорошо, что вовремя спохватился.
Вокруг скопилось уже изрядное количество зевак.
— Хватит донимать, — вмешалась Селима. — Нам пора идти.
Но тут по ступеням зала проворно сбежал жук и заспешил к ним. Длинной передней лапой он тронул Найла за плечо и зачастил, зачастил щупиками.
— Он говорит, что ты должен отправиться с ним, — пояснила Селима. — Они хотят тебя о чем-то расспросить.
Найл внимательно вгляделся в бесстрастную физиономию и глаза-плошки. Было в ней что-то общее с личиной паука, но отсутствовало выражение немой зловещей угрозы. Несмотря на немалое превосходство в размерах и мощные металлические блестящие лапы, от жука веяло благодушием и дружелюбием. Найл без страха направился за жуком в здание зала.
Прошло несколько секунд, прежде чем глаза свыклись с полумраком. Он разглядел, что в парадном полно жуков, общающихся меж собой характерным цвирканьем, чем-то напоминающим стрекот цикад. Сделал шаг вперед и — о радость! — увидел на скамье в углу Одину. Подбежал к ней, взволнованно схватил за руки:
— Ну как ты тут, все нормально?
Одина подняла глаза. Невероятно: она, похоже, его не узнавала.
— Ты что, не узнаешь?
— Узнаю, — чуть шевельнулись губы.
— Тогда почему так? — Пустота в ее взоре пугала, знобила.
Найла тронул за плечо жук. Одина, похоже, попыталась что-то произнести, нет, лишь качнула головой. Найл, отвернувшись, понуро побрел за своим провожатым, не зная, что и думать. По пути еще раз мельком оглянулся, но ее уже не было видно из-за жуков.
Путь шел по извилистому коридору, полого ведущему вниз, в подвал. Свет, соответственно, был еще ущербнее, чем в верхней части здания. Тянулись стены из грубого, неотшлифованного серого камня; спускающийся впереди провожатый словно уводил в некий подземный мир. Пол тоже был шероховатый, в выступах, поэтому идти приходилось осторожно, чтобы не запнуться. Вместе с тем Найл подспудно догадывался, отчего эта нижняя часть здания имеет нарочито незавершенный вид. Теснины земли для жуков — место пристанища и безопасности. Вполне естественно, что помещение для Совета — место, располагающее к неторопливому раздумью и глубокой сосредоточенности, — помещено под землей.
Коридор брал вправо, и уклон становился еще заметнее. Дальше начинались своды из слежавшегося грунта, подпертого неотесанными деревянными балками. Как и в подземном городе Каззака, этот коридор освещали установленные в нише масляные светильники. Они подошли к широкой горловине коридора. Грунтовая стена впереди на деле оказалась массивной дверью; сам грунт был волокнистый, наподобие торфа. Едва остановились, как стена стала медленно подаваться назад и в сторону. Найл ожидал, что на пути встанет какой-нибудь крылато-хвостатый привратник, а потому удивился и позабавился, увидев, что тяжеленную дверь пыжится открыть самолично Доггинз. (А в ней толщины с полметра.) Доггинз коротко кивнул юноше. Найл обратил внимание, что вид у него встревоженный и явно удрученный. Когда вошли, жук-провожатый шутя закрыл дверь одним ударом мощных лап.
Они очутились в большом, призрачно освещенном помещении с полом в виде плоской овальной чаши. Грунтовые своды подперты сваями из неоштукатуренного камня, свет исходит от моргающих масляных светильников под потолком. По ободу овала шел ряд выпуклостей-бугорков, на каждом из которых восседал жук-бомбардир. Попривыкнув глазами к скудному освещению, Найл разглядел, что спереди у каждого из бугорков имеется крупный скат, так что жуки могли сидеть полуоткинувшись, уложив согнутые лапы в выемки, — ни дать ни взять, кресло! Располагались они так, что каждый из сидящих мог окидывать взглядом все помещение.
Найл насчитал пятнадцать жуков, сидящих вокруг полуовалом. Глаза по-лягушачьи круглые, немигающие. Жук, сидящий по центру, был заметно старше остальных: ороговевший панцирь испещрен трещинами и щербинками, один глаз тронут белесой прожилкой. Найл сразу догадался, что это и есть Хозяин. Доггинз взял Найла за руку и вывел в центр полуовала. Они остановились бок о бок. Найл признателен был Доггинзу за моральную поддержку: под взглядом жуков он ощущал непривычную неловкость. В ней не было ничего общего с тем холодным воплощением враждебности, что пронизывает под взглядом пауков. Вместе с тем чувствовалось, что взор жуков, минуя кожу, проникает куда-то в самое нутро. От этого возникало впечатление, что они не принимают во внимание его внешнее обличье, а вглядываются внутрь, в сокровенное. Неловко как-то, все равно что стоять голым. Чувствовалось, что здесь бесполезно лукавить или изворачиваться: эти заметят ложь прежде, чем он ее произнесет.
Жук, сидящий справа от правителя, поднял щупики и проворно ими пошевелил.
— Саарлеб спрашивает, сколько тебе от роду, — перевел Доггинз.
— Точно не знаю. Лет, наверное, семнадцать.
Пошевелился жук слева. Доггинз перевел и его:
— Саарлеб спрашивает, зачем ты пришел в эту страну.
Ясно было, что Саарлеб — титул, не имя.
— Меня пригнали как пленника, — отвечал Найл. — Мой отец был убит пауками.
Когда Доггинз перевел это, последовала долгая пауза, затем жук справа спросил:
— Ты хочешь отомстить пауку, убившему твоего отца?
— Нет, — ответил Найл откровенно.
Другой жук спросил:
— Ты хочешь отомстить всем паукам?
— Я не хочу мести, — ответил Найл, помедлив. — Но я желаю быть свободным.
Еще одна пауза. И тут впервые подал голос Хозяин:
— Если бы пауки позволили тебе уйти с миром, ты бы на этом успокоился?
— Нет.
— Почему?
Найл обдумывал, какие подобрать для ответа слова, и вдруг с удивлением услышал, что Доггинз повторяет этот же вопрос. Тут он понял, что Хозяин обратился к нему напрямую. Это совершенно не походило на телепатические сигналы Смертоносца-Повелителя или Стигмастера — тогда голос неизменно раздавался или в грудной клетке, или в голове. А Хозяин обратился так, будто они просто беседовали вслух.
Посмотрев на неподвижную, в щербинках личину, Найл ответил:
— Потому что мы не свободны даже в своей собственной стране. Нам всю жизнь только и приходится, что скрываться от пауков.
Когда Доггинз начал говорить, Хозяин подал ему знак остановиться. В глазах подрывника мелькнуло замешательство. Найл снова уловил мысленный голос Хозяина так же, как если бы тот изъяснялся словами.
