Юноши хотели сомкнуться предплечьями, но тут одна из предводительниц сердито рявкнула:
— Этого еще не хватало!
Массиг, побледнев, поспешно вытянулся в стойке. Одина приказала трогаться. Ее «четверка» пошла бойко рысцой, вторая повозка покатилась следом. Найл поглядывал сзади на Массига с жалостью и участием. Волосы парня, некогда чистые, опрятно уложенные, засалились, свалялись.
Местность вокруг была блеклой, невзрачной. По обе стороны дороги унылой вереницей тянулись остатки строений, по большей части высотой лишь в несколько локтей. Тянулась впереди дорога — прямехонькая! — уходящая в сторону невысоких холмов. В сравнении с разоренным побережьем окраины смотрелись отраднее — зелень полей, деревья, но и те на редкость безрадостные. Переплетение диких трав и древесной поросли, отдельная покосившаяся стена или развалившийся амбар — вид такой, будто здесь пронесся жестокий ураган, перекалечивший все.
Пока дорога была ровной, гужевые люди бежали бодрой, уверенной рысцой. Но вот она постепенно начала подниматься к холмам, и их шаг замедлился. По движениям Массига можно было догадаться, что он притомился, и мысль об этом вызывала огорчение, но и помочь никак. В конце концов, когда уклон сделался настолько крутым, что гужевым пришлось замедлить ход до шага, Найл наклонился вперед и похлопал по плечу того, который поближе.
— Может, мы лучше слезем и пойдем пешком?
Гужевой так изумился, что невольно встал, и остальные вместе с ним.
— Пешком? — Тот в растерянности покачал головой. — Это зачем?
— Чтобы вам было легче.
Тот мотнул головой.
— Да что ты! Нам тогда несдобровать!
— Ну почему?
— Потому что возить вас — наша прямая обязанность. Если мы не будем с ней справляться, хозяева строго с нас спросят.
Он повернулся спиной и снова взялся за оглобли. Массиг бросил Найлу теплый, признательный взгляд: мол, посочувствовал, и на том спасибо.
Спустя полчаса повозка достигла вершины холма. Внизу, утопая в чаше из окружающих холмов, лежал город пауков, явившийся Найлу в видении возле колодца. Город огромных столпов-башен (в действительности они казались еще выше, чем в видении). И даже с такого расстояния можно было различить гигантские паучьи сети, натянутые между ними. Здания в основном серого цвета, встречались и почти черные. Многие напоминали скорее руины, но и при этом были выше, чем те красные, изъязвленные ветром каменные столпы в пустыне, неподалеку от их жилища. Найл отродясь не видел зрелища более захватывающего, чем этот город, возведенный, казалось, великанами.
А в центре этого грандиозного скопища серых зданий, стоя особняком посреди небольшого лоскута зеленого пространства, возвышалась Белая башня. Высотой она уступала многим из окружающих строений, но резко выделялась среди них чистой, ослепительной белизной. Под залитым солнцем небосводом она искрилась, словно сама излучала свет. В отличие от башен-прямоугольников она была круглой, с вершиной чуть уже основания. Точно изящный перст, указующий в небеса.
Найл оглянулся на мать и брата; у тех на лицах читалось, судя по всему, то же самое выражение. Странное это было мгновение. Вот уже несколько дней они шли, зная, что в конечном итоге прибудут именно сюда. И вместе с тем город пауков казался чем-то бесконечно далеким, мифическим. Они и страха перед ним не испытывали, настолько иллюзорным он им представлялся. А вот теперь нежданно-негаданно он перед ними наяву — и ощущение такое, будто они пробудились от дремы. Город смотрелся гораздо более достоверно и устрашающе, чем в воображении Найла; нечистого цвета башни чем-то напоминали изъеденные кариесом зубы черепа. Не будь даже этих огромных раскидистых тенет, он все равно бы смотрелся отталкивающе и зловеще. Вместе с тем Белая башня в зеленом своем обрамлении словно высказывала своим видом надменное равнодушие к неприглядной окружающей панораме. Любопытно, от ее вида в Найле будто засветилась ответная искорка чистой, незамутненной радости. То же самое, он догадывался, ощущают Вайг и Сайрис. Удивительно, но башня казалась ему странным образом знакомой, будто он не раз видел ее во сне.
Гужевые мужики, переведя дух, начали спускаться к городу. Хотя дорога здесь была круче, чем путь наверх, тем не менее могла считаться сравнительно сносной. У повозки имелись тормоза, которые можно было пускать в ход, не бросая оглобель, — так что ход ее успешно сдерживался. Убедившись, что Массиг движется сравнительно легко, Найл постепенно успокоился и стал с большим вниманием присматриваться к окружающей местности. Что удивляло, так это красота пейзажа. Вдали, очевидно, шел дождь: космы мохнатых туч нависали над холмами, трава и кусты влажно поблескивали. На полпути вниз по склону дорога углублялась в лес и все более погружалась в тень. Да, растительность здесь совершенно не походила на скудную, чахленькую поросль пустыни. Стволы некоторых деревьев достигали трех метров в обхвате, кроны образовывали над дорогой тенистую зеленую арку. Иные деревья всходили так высоко, что через неразбериху сучьев не различалось снизу и небо. Трава меж стволов была сочно-зеленая, напоминая скорее вьющиеся водоросли задумчиво текущего ручья. Когда проезжали меж двух высоких травянистых холмов, Найл изловчился отщипнуть и сжевать несколько травинок. Сладковатые, сочные, вкус вполне соответствует панораме бескрайних лесов.
Неожиданно лес кончился, и в глаза снова брызнул свет — предвечерний, — и темно-серый город открылся впереди. Переход был таким внезапным, что казалось, действие происходит во сне, то ли лес, то ли город — на самом деле не существует, а видится только в воображении. Поля по обе стороны дороги имели заметно ухоженный вид, на них трудились люди. Затем дорога, все такая же гладкая, как мрамор, стала виться вдоль берега реки с глубокой темной водой. Одолев полмили, они пересекли мост с железными, изъеденными ржавчиной опорами. Под мостом висела паутина, метров тридцать в поперечнике; в темном углу каменной кладки, изукрашенном разводами ржавчины, Найл уловил блеск антрацитовых глаз, пристально следящих за ними.
И вот они уже в паучьем городе. По обе стороны тянулись в ряд неимоверно высокие башни. Приходилось запрокидывать голову, чтобы различить вверху полоску синего вечернего неба. Многие здания наполовину уже разрушились. Сквозь зияющие проемы окон видны были голые комнаты с давшими крен стенами. Во многих местах вровень с улицей — в основном там, где вдоль дороги имелись проржавевшие ограждения, — начинались ступени, ведущие вниз, в невидимые снаружи помещения. Там, судя по всему, и обитали люди. Уже от одного многолюдства захватывало дух. Впечатление такое, будто люди спешили одновременно во всех направлениях, как муравьи под каменистым покровом пустыни. В основном это были мужчины, все как один рослые, сильные, мускулистые. Иногда, впрочем, встречались и женщины различного возраста. Большинство носили туники, скрывающие грудь, но оставляющие открытыми руки; некоторые, заметил Найл, носили платья с длинными рукавами. Одна рослая, с обнаженным бюстом женщина, перешедшая улицу перед самой повозкой, так походила на Одину, что Найл изумленно всмотрелся туда, где в своей повозке ехали трое предводительниц — а те катили в доброй четверти мили впереди.
