По возвращении на Землю все пошло прежним чередом. Преступность опять поползла вверх — люди начали совершать преступления от скуки. Но, по крайней мере, им теперь хватало ума сознавать суть проблемы: человек слишком быстро развился. Больше миллиона лет прошло, прежде чем он из обитателя пещер превратился в жителя городов, и лишь каких-нибудь семь тысяч (меньше трехсот поколений), чтобы из жителя городов сделаться исследователем космоса. Даже тело у него не готово к переменам. Оно приспособлено к физическому труду и испытаниям на выносливость, а не к сидению в кабинетных креслах. Все инстинкты в нем были сориентированы на одоление трудностей, от уюта и спокойствия оно хирело. Люди даже стали мечтательно вздыхать о прошлом: в эпоху войн и корсаров жилось азартнее, рисковее. Один знаменитый биолог написал книгу, где утверждал, что человечество в конечном итоге изойдет от скуки.
И тут людям неожиданно открылось, что жизнь на Земле находится в опасности: ей угрожает радиоактивная комета. Это напоминало пробуждение от массовой спячки. Теперь у людей была единственная цель: отвести угрозу катастрофы. Вначале комету думали уничтожить или сбить с курса, но, как выяснилось, она была чересчур велика, пятьдесят тысяч миль в диаметре. Когда стало ясно, что столкновение неизбежно и произойдет это менее чем через пять лет, человечество весь свой колоссальный технический потенциал направило на строительство гигантских космических транспортов. Биологи кинулись изыскивать способ привить людям иммунитет к радиации. Для этого ставили опыты на скорпионах, способных без вреда для себя поглощать дозу во сто крат большую, чем млекопитающие. Средство вроде отыскалось, но на эксперимент отважились далеко не все. И вот в две тысячи сто семьдесят пятом году Земля обезлюдела: эвакуация. Через шесть недель комета прошла вблизи от Земли и задела ее смертоносным хвостом. Погибло девять десятых всей фауны и большинство людей, не успевших эвакуироваться.
Последние транспорты покинули пределы Солнечной системы через несколько недель. С их бортов были сделаны снимки — комета, описав петлю вокруг Солнца, удалялась в открытый космос. И тут обнаружилось нечто, сбивающее астрономов с толку. Хвост у кометы, создаваемый давлением солнечного света на легкие газы, всегда бывает направлен в сторону от светила. А вот на излете кометы Опик хвост все так же влекся следом. Большинство ученых от этого факта отмахнулись: вздор, такого быть не может. Но кое-кто все же усомнился: было ли столкновение с Землей действительно чистой случайностью, или же…
Башня и еще сорок девять ей подобных были воздвигнуты в разных частях планеты. Эту строили первой. Первоначально здесь планировалось создать музей — или капсулу времени, как это называлось, — содержащий всю совокупность человеческого знания. Она также была приспособлена к тому, чтобы собирать информацию о происходящем на Земле со времени Великого Исхода.
— Но как можно собирать информацию, не выходя из башни?
— Из сознания людей. В конце двадцать первого века были изобретены устройства, считывающие мысль. Придумали их случайно, когда исследовались методы обучения во сне. Отслеживая, как можно подавать знание напрямую в области памяти, люди создали метод расшифровки информации, хранящейся в них.
От этих слов Найлу стало неуютно.
— Получается, ты можешь читать все, что у меня на уме?
— Нет. Я сказал «мысли», а не «ум». Мысли — лишь верхний слой твоего ума. Это как бы серии циркулирующих шифрованных сигналов, которые можно ловить, как ловят радиоволны. Мощное сканирующее устройство раскроет основное содержание твоей долгосрочной памяти. Но ему не по силам добраться до чувств и интуиции или решения твоей воли. Основную информацию из людских умов мы, кстати, считываем, когда люди спят.
— Но для чего это вам?
— Чтобы люди Новой Земли знали, что происходит на этой планете.
Сердце у Нейла гулко стукнуло.
— Ты можешь с ними переговариваться?
— Вся информация, которую собирает Стигмастер, передается прямо на Новую Землю.
— Так что им уже известно обо мне?
— Пока нет. Радиоимпульс идет до них пять лет.
— Но о пауках они, должно быть, знают?
— Безусловно.
— Значит, они могут возвратиться и помочь нам их одолеть? — радостно встрепенувшись, спросил Найл.
— Нет. А зачем?
Найл даже растерялся от такого явного, граничащего с жестокостью равнодушия.
— Затем, что… — голос срывался, — они ведь тоже люди.
— Да, в самом деле. Но у них десять лет уйдет только на то, чтобы добраться обратно до Земли, и то после того, как получат твое послание. К чему им все эти усилия, если вы сами можете себе помочь?
Такой ответ оставлял место хоть какой-то надежде.
— Ты думаешь, нам самим по силам это сделать?
— Если нет, то вы и не заслуживаете свободы. Закон жизни гласит: выживает сильнейший. Если вам не по силам одолеть смертоносцев, значит, вы недостойны свободы, а пауки имеют право на то, чтобы и впредь властвовать над Землей.
Найл призадумался. Наконец сказал:
— Когда я сюда только пришел, ты обещал, что скажешь мне, как можно покончить с пауками. Ты сделаешь это?
— Мог бы.
— Так в чем же дело?
— Боюсь, что нельзя.
У Найла в душе все опустилось.
— Почему?
Пауза. Затем:
— Давай условимся. Если ты сам скажешь мне, почему нельзя, я попытаюсь тебе помочь.
Найл в растерянности покачал головой.
— Здесь какой-то подвох?
— Нет, просто уговор.
— Но… сколько времени ты дашь мне на обдумывание?
— Лично мне разницы нет, у меня времени немерено. Но и слишком тянуть тоже не советую, нет смысла.
— Почему?
— Потому что чем дольше ты здесь находишься, тем тебе труднее будет выбираться. Пауки все еще не знают, что ты отсутствуешь. Когда им станет известно, они быстро сообразят, где ты можешь прятаться. А едва это произойдет, их соберется возле башни целая орда, чтобы не дать тебе пройти.
— Но как они догадаются, где я нахожусь?
— Тебя же видали по пути сюда, или забыл?
Найл припомнил двоих бойцовых пауков, караулящих обиталище Смертоносца-Повелителя.
— Почему они не подняли тревогу?
— Потому что еще ничего не знают о твоем исчезновении.
Найл поймал себя на том, что смотрит в окно. Завистливую тоску вызывали жители Флоренции, с беспечным видом спешащие по своим делам.
— Ты не знаешь, как там сейчас мать и брат? — спросил юноша.
— Знаю.
— Можешь показать?
— Закрой глаза, — велел голос.
