К ним вскоре присоединяются и остальные дети. Лизок тоже жаждет принять участие в безобразии и сбегает с папиных рук.
— Пойдем, представлю тебя! — Даша тянет меня за руку.
Оглядываюсь на Михаила, он кивает:
— Иди, я присмотрю за Лизой.
После этих слов позволяю сестре утащить меня в другую часть зала.
Я еще из первого, так сказать, потока. Кого-то помню, кого-то знала совсем недолго, кого-то не знаю совсем. Дашка же, кажется, знакома с каждой приемной сестрой. Она подводит меня то к одной группе, то к другой.
На меня обрушивается поток различной информации. Какие же разные и в чем-то схожие судьбы у людей, которые здесь собрались…
Бездумно хватаю с подноса пирожное, откусываю кусочек и невольно мурлычу от удовольствия:
— Боже, что это? — спрашиваю у Даши. — Я вкуснее этого эклера ничего в жизни не ела!
— А, это наша волшебница Дана! Вон стоит с мужем и дочкой! Молотовы, привет! — она машет им рукой.
Смотрю на эту семейную чету, и душа радуется, настолько счастливыми они выглядят. Все-таки судьба бывает иногда щедрой, вон сколько замечательных пар собралось сегодня в ресторане «Отличной».
Тут замечаю, что все как-то немножко притихли и смотрят в сторону входа. А там у дверей стоит девушка совершенно удивительной красоты. Ее лицо кажется мне родным и в то же время каким-то незнакомым. Фарфоровая кожа, белокурые волосы, а одета как стильно!
— Ой, да это ж Злата! — пихает меня под бок Даша. — Помнишь ее? Она у нас одна из самых успешных! Пойдем поздороваемся!
— Пойдем…
Четырнадцать лет спустя:
Четверг, 8 июля 2038 год
17:30
Аля
— Мамуля, спасибо! Спасибо! Спасибо! — дочь целует меня в щеку и сжимает в объятиях, а я таю.
Все-таки когда тебя обнимает собственный ребенок — это совершенно особенное удовольствие. Никогда не устану этим наслаждаться.
— Тише ты! — бурчу, когда она сжимает меня слишком сильно.
Лиза улыбается и отпускает меня.
Да, моя дочка ни разу не Дюймовочка. Копия папаша. В свои шестнадцать она выше меня на целую голову, блондинка с фирменным Потаповским цветом глаз — как ртуть в градуснике. В то же время чисто по девичьи изящная, а характер мой — ласковый, мягкий. Люблю ее до безумия и ужасно горда, что у меня такая дочь.
— Только папе лучше не знать! — мотает она головой.
— Папу беру на себя! — киваю в ответ.
И тут на кухне появляется Михаил, а в глазах сотня молний — и все в нашу сторону направлены. Лиза ойкает и предпочитает спастись бегством. Беру оборону на себя.
— Это что сейчас было? Ты ее все-таки отпустила на тот концерт?! — мой гризли рычит страшным голосом.
В первые годы замужества у меня от такого его тона душа в пятки сбегала, теперь нисколько не страшно, ведь знаю, ничего он мне не сделает, максимум — еще немного покричит. Беру его за руку, усаживаю за стол.
— Родной, ну так нельзя! Она же молодая совсем, ей нужно гулять! Передавишь опекой, начнет сбегать втихую, тебе оно надо? Вспомни себя в ее годы…
— Я проверил, в том клубе служба охраны никакая! Ну Аль, рано ей по клубам шастать! Рано!
— Так концерт всего до десяти, потом можешь сам ее забрать…
— А вдруг ей там кто-нибудь что-нибудь в коктейль подсыплет? Обидит, шприц воткнет…
— Ага, еще кирпич может на голову упасть… — поддакиваю.
Муж моей шутки не оценил, свирепеет еще больше. Решаю просто дать ему выговориться. Пока он самозабвенно перечисляет всё, что может случиться с нашей дочерью, спокойно достаю джезву, кладу туда кофе, сахар, корицу, перемешиваю, варю на медленном огне. Ароматный напиток закипает, а Михаил еще даже не закончил перечислять варианты того, что может случиться с нашей бедной Лизой.
Ставлю перед мужем чашку, беру его за руку, тихонько глажу, делаю вид, что внимательно слушаю.
Все-таки нелегко ему дается Лизкино взросление. Пока она была маленькой, всё было просто. Он гулял с ней, играл, ходил в кино, помогал с уроками. Пока ей не стукнуло четырнадцать, между ними была сплошная идиллия. Но она ведь не может всю жизнь оставаться его маленькой девочкой. У нее появились друзья, ухажеры. Теперь ей всё время хочется куда-то сходить, и в тех прогулках папа — лишняя фигура. Как следствие, у моего муженька на фоне чрезмерной опеки периодически срывает кукушечку, и моя роль — ставить эту кукушечку на место. Объясняю ему ситуацию, мирю с дочкой, ставлю на место то его, то ее. В общем, я — рефери и миротворец.
— Хоть бы она уже выросла поскорее, вышла замуж, и пусть муж за нее волнуется, я хоть немного отдохну… — заканчивает свою тираду Потапов.
«Ой, вряд ли это случится…» — усмехаюсь про себя.
Дорогой Михаил, тебе отдых не светит еще как минимум восемнадцать лет. Впрочем, сам виноват. Нечего было заделывать мне нового ребенка. Да, я каким-то чудом умудрилась забеременеть в тридцать восемь лет.
— Миш, ты меня любишь?
— Очень! — бурчит он, ничуть после моего вопроса не смягчившись.
— Я уже полдня пытаюсь тебе кое-что сказать…
Конец
