Шагаю в направлении двери, за которой исчезла Златка, хоть и понимаю, что после нашего разговора мне, вполне возможно, будет даже паршивее, чем сейчас.
«Какая к чертям разница… Я и так будто варюсь в адовом котле!»
Вскоре оказываюсь в узком коридоре, а передо мной несколько дверей с надписями: «Гримерная № 1», «Гримерная № 2», «Гримерная № 3» и так далее.
«В какой из них мне искать Златку?»
Решаю проверить опытным путем.
Первая гримерная оказывается заперта, вторая пустует, в третьей и четвертой при моем появлении начинают верещать какие-то злобные фурии. Пятая на первый взгляд тоже пустая, по крайней мере на стук никто не отзывается, и, когда заглядываю, на глаза никто не попадается. Собираюсь закрыть дверь, однако слышу в углу чье-то всхлипывание. Отчетливо слышу и даже не один раз, причем всхлипывание это мне почему-то кажется знакомым. Решаю зайти, вскоре понимаю, что плачут за небольшой плотной ширмой. Отодвигаю ее и невольно охаю.
В самом уголке комнаты сидит моя золотая девочка. Прямо на полу сидит, ноги к груди прижала, вся съежилась и рыдает горько-горько. На лице уже никакого макияжа не осталось, смыт и размазан по щекам.
— Маленькая моя! — говорю на выдохе.
Вспоминаю, как она обдала меня безразличным взглядом, гордо прошлась по залу. Видимо, как только скрылась из моего поля зрения, так и принялась реветь. В этот самый момент мне становится кристально ясно, что если здесь кто ко мне и безразличен, так это разве что Златкины туфли на шпильках. Я точно и определенно идиот!
У меня в груди что-то резко замирает, переворачивается. Всё мое естество заполняет какое-то дикое, нереальное облегчение — как будто из сердца достали огромную занозу. Оно еще болит и очень, но уже знаешь, что заживет.
Сажусь к ней рядом, и меня даже не смущает, что пол не такой уж чистый. Пытаюсь обнять, успокоить, да только кто бы дался. Как только кладу руку ей на плечо, Злата принимается шипеть, как кобра:
— Сволочь ты! Гад ползучий! Как ты смел тут появиться!
Она подскакивает на ноги, пыхтит как закипающий чайник.
— Злата, успокойся! — тоже поднимаюсь.
И тут мне от нее прилетает:
— Вон пошел!
«Нашла дурака… Щас прям так и побежал!»
— Даже не подумаю!
— А я позову Веню! — выдает она очень странный аргумент. Набирает в легкие побольше воздуха и орет: — Ве-е-еня!
Тут откуда ни возьмись в гримерку вваливается мужик в форме охранника. Ого, это скорее даже не мужик, а горилла, по большой ошибке выпущенная из зоопарка.
— Веня, он подглядывал! Выведи его! — тут же начинает сочинять Златка.
— Ничего я не подглядывал… — пытаюсь оправдаться и понимаю — не получится.
Что бы я сейчас ни сказал или ни сделал, эта горилла всё равно меня отсюда вышвырнет.
«Ну ничего… Посмотрим, кто кого!»
— Сам уйду! — рычу на Веню, когда он тянет ко мне свои оглобли.
Только уходить-то я и не собираюсь.
Спускаюсь вниз, устраиваюсь в машине напротив выхода и готовлюсь ждать. В здании вроде бы другого выхода нет, Злата в любом случае должна будет выйти отсюда, и уже наверняка без охранника.
Мне теперь просто до смерти хочется с ней поговорить.
«Златочка, девочка, ну давай уже, выходи быстрее!»
Время вдруг становится каким-то вязким, резиновым. Кажется, проходит вечность или даже две, а на часах при этом почти ничего не прибавляется.
Жду полчаса, час, полтора, два… люди постоянно заходят и выходят. Устаю наблюдать и едва не пропускаю девчонку в шортах и майке. С виду самая обычная блондинка, коих по Москве гуляют тысячи, но я-то знаю, что в ней нет ровным счетом ничего обычного! Она у меня самая красивая, самая невероятная… кроме того, что к тому же известная модель.
«Черт, чего я торможу!»
Залюбовавшись, почти ее упускаю. Выскакиваю из машины, бегу следом, перехватываю по дороге к метро.
— Злата, давай поговорим! Пожалуйста!
Она тут же подпрыгивает на месте, ощетинивается, смотрит на меня колким взглядом:
— Теперь тебя на разговоры потянуло? Поздновато спохватился! Ты меня бросил! Ты — предатель! Ненадежный человек! Ты… ты…
— Извини меня! — прошу на выдохе.
Девчонка с полминуты смотрит на меня круглыми глазами, а потом, ничуть не смягчившись, продолжает сыпать обвинениями, причем чем дальше, тем обиднее.
Быстро понимаю — словами мою дорогушу не пронять.
Резко обнимаю за плечи, прижимаюсь губами к ее губам, и мир вдруг останавливается… Так приятно от простого поцелуя мне, наверное, никогда в жизни не было. Совершенно невозможно оторваться. Причем чем дольше поцелуй длится, тем приятнее мне становится. Прижимаю девчонку к себе всё крепче и крепче… и тут щеку обжигает резкий шлепок ладонью. Это Златка так неделикатно решила разорвать наш контакт.
— Ты чего?! — задыхаюсь от возмущения.
Златка тем временем отскакивает от меня почти на метр и фырчит:
— Вали обратно в свой Майами! Сто лет ты мне тут не сдался!
Как у нее это получается, мне искренне непонятно. Еще несколько секунд назад сладко целовались, а сейчас в ее взгляде столько ненависти, что может с легкостью поджарить меня на костре раза три-четыре.
— Злата, я никуда не уеду!
Это ее нисколько не успокаивает:
— Ты предатель! Видеть тебя не хочу, не смей меня трогать!
— Злат, пойдем в машину, спокойно всё обсудим! Дай мне возможность объясниться! — пытаюсь воззвать к ее разуму.
Но куда там, разумом во взгляде и не пахнет. Одни голые эмоции, причем в основной массе негативные. Одной обиды в этом взгляде столько, что можно запросто в ней утонуть.
— Солнце, ну пожалуйста… — зову ее, да только зря.
Она отворачивается от меня и со скоростью звука скрывается за поворотом. Спешу следом, а она юркает в подземный переход, только ее и видел.
— Да что за ерунда!
Какая-то совершенно неуловимая девка. Достаю телефон, снова начинаю ей звонить, но она, конечно, не берет трубку.
— Нет уж, мы поговорим! И ты меня выслушаешь!
Нехотя возвращаюсь в офис. Снова пытаюсь выследить ее iPhone, только он-то никуда и не девался. Значится всё там же, в студии «Пинкертон».
— Маша-растеряша! Стопроцентно забыла телефон!
«Неужели она и правда подумала, что я ее просто бросил?»
Черт, а ведь с ее стороны мой отъезд именно так и выглядит. Ей-то невдомек, как дорого мне дался наш разрыв, сколько всего я пережил. Только вот оказалось, переживал в этой ситуации отнюдь не я один. И похоже, извиняться мне за это придется не одну сотку раз.
