— Господи… что они с тобой сделали…
Тут замечаю, что Кареглазка и сама не ахти как выглядит — на правой щеке сильный ушиб с рассечением кожи. Похоже, за новогоднюю ночь досталось не только мне.
Лиза явно пыталась замаскировать рану, но разве такое спрячешь?
— Что с лицом? — спрашиваю.
Она меня как будто не слышит, всё причитает, разглядывая мои синяки:
— Пойдем, тебе нужно лечь! Дай я тебя осмотрю!
— Ну нет! Я в этой шараге и секунды дольше необходимого не останусь!
— Но ты не можешь ехать в таком виде…
— Думается мне, в этой жопе мира найдется еще один отель, нет? Или остальными тоже заправляют садисты?
Лиза виновато опускает глаза, тихо отвечает:
— Неподалеку есть маленькая гостиница…
— Вот и отлично! Там и полечусь! Кстати, ты идешь со мной! В курсе, да? Ты теперь моя с потрохами!
Она кивает. И что-то не замечаю в ее глазах особой радости…
Глава 34. Кто виноват
Тогда же:
Лиза
— Хочу, чтобы ты мне кое-что объяснила… — Великан прищуривает здоровый глаз и шагает на меня. — Ты вообще говорить умеешь? Или у тебя рот только для того, чтобы есть?!
Невольно пячусь из ванной в комнату, чувствую, как к щекам прилипает кровь, а язык немеет. Не успеваю придумать, что сказать в ответ, а он выступает вперед и продолжает ледяным тоном:
— Неужели так трудно было разъяснить мне ситуацию?
— К-какую ситуацию? — начинаю заикаться.
— С твоим замужеством! Сказать про калым, про остальное?! Неужели так сложно было предупредить?
— О чем? — нервно сглатываю.
— Да хотя бы о том, что у тебя родственники — садисты! Если узнают, что я тебя шпильнул, будут потом за мной охотиться… Что у тебя дядя — майор полиции, и у него кукушку снесло еще в прошлом веке… Хоть о чем-нибудь из этого ты могла мне сказать?!
— Я… я… об этом так просто не скажешь…
Великан начинает пыхтеть, как закипающий чайник, и орет еще громче:
— Ну конечно! Зачем трудиться, что-то там объяснять… Пусть Владушка опытным путем выясняет, что ты за чудо-девочка! А то, что по ходу дела ему лицо и брюшину расхреначат, это пустяки, неизбежное зло? Меня вообще-то за малым не искалечили!
Каждое его слово, каждая фраза для меня всё равно что хлесткий удар. Смотрю на его избитое лицо, на то, как морщится при каждом движении, и внутри всё обжигает болью. Мучительной, ноющей, непередаваемо сильной. Мне тошно от вида его синяков, хочу броситься к нему на шею, обнять, попытаться как-то помочь. Но одновременно с этим жутко тянет отползти в уголок, сжаться в комочек и рыдать в три ручья от его гневной тирады…
— Я не знала, что они тебя найдут!
Это правда, мне это и в страшном сне не снилось. Ведь не говорила, кто мой любовник, ни одной живой душе, кроме Риты.
«Неужели Рита меня предала? Нет, она не могла…»
Влад не успокаивается, снова начинает наступать:
— Ответь мне честно и откровенно, ты действительно считаешь, что я тебя изнасиловал?
— Я не помню самого действия… — тихо признаюсь.
— Зато я помню! — он сжимает руки в кулаки. — Тебе было хорошо той ночью! Ты хотела меня ровно так же, как и я тебя! К тому же если ты ничего не помнишь, какого хрена нужно было идти и плакаться дядюшке-психу об изнасиловании?! Это мне объясни! Тебе нужно было сразу рассказать мне всё, и я бы тебя не тронул! Наверное…
— Я не плакалась! Точнее, когда выяснилось… — говорю и тут же сама себя затыкаю.
Я не хочу рассказывать ему про Юрия. Не хочу и не могу. Как я расскажу будущему мужу, что какой-то мужик совал в меня палец? Нет, нет, нет… Я просто не могу! Я лучше себе язык откушу! Может быть, он такой же сумасшедший, как Ливанов, и не захочет на мне жениться. Тогда не избежать мне подвала, порки... и от дяди никуда не деться.
«Заткнись, Лиза, просто заткнись!»
— Но он же как-то выяснил, что у нас с тобой было, так? Значит, ты сказала, или он гребаный телепат? Чего молчишь?!
Влад уже вовсю скрежещет зубами. Хватает меня за плечо и начинает трясти.
— Прости меня… — шепчу на выходе. — Прости…
Вжимаю голову в плечи, зажмуриваюсь в ожидании оплеухи или чего похуже.
«Неужели все мужики одинаковые? Отец, Габарашвили, Юрий, Влад…»
Вдруг чувствую, как Великан меня легко отпихивает в сторону. Осторожно приоткрываю глаза и вижу, как он упирает руки в бока:
— Повезло тебе, что я девок не бью! Иди собирай вещи! Чтобы через полчаса была готова — и ни секундой позже!
Он ложится на кровать и делает вид, что не замечает меня. Осторожно выскальзываю из комнаты, несусь на первый этаж.
«Всё же не ударил, хотя мог и, по его мнению, явно было за что…»
В спальне меня уже ждут сестры, начинают расспрашивать, помогают достать чемодан, и тут на пороге нашей скромной обители показывается мама Марисоль.
— Всем, кроме Лизы, выйти! — кричит она.
Девчонки испуганно охают и спешат вон, обходя ее стороной.
У Марисоль в руках большой пакет, она идет ко мне, ставит его у кровати и кидается ко мне обниматься. Застываю в ее руках, слышу над самым ухом ее тихое:
— Ты моя Асият… Я бы тебя всю жизнь возле сердца держала…
Я не раз слышала от нее имя «Асият», но никогда не решалась спросить, кто это, а Марисоль не говорила. Когда она называет меня этим именем, чувствую, что ее любовь ко мне искренна настолько, насколько она вообще может быть таковой у женщины, продающей приемных дочерей старикам.
— Да, не лучшему мужчине ты досталась… — она отстраняется и вглядывается в мое грустное лицо. — Юрий любил бы тебя и ценил в сто раз сильнее! А твой Влад, как я поняла со слов Улдана, вспыльчивый и изворотливый, как змей, сам из себя ничего не представляет. Из достоинств только то, что родился в богатой семье, молод и красив… Хотя само по себе всё это не благо, ох не благо… Наплачешься ты с ним, Лизок! Но ты сама его за что-то выбрала, раз приняла из его рук тот злосчастный бокал. Сама постелила свою постель, тебе на ней и спать… А я хочу тебе счастья, милая! Ты мне веришь?
Да, я ей верю, еще как верю, но блин горелый… Взять бокал с шампанским — не равно решить выйти замуж за того, кто это шампанское тебе предлагает! В то же время Юрий мне неприятен настолько, что смотреть на него противно. В выборе между ним и Владом я, уж конечно, предпочту Великана. Хоть и понимаю, что в своей оценке Марисоль во многом права, я ведь не слепая.
Да, приемная мать хочет мне счастья, но у нас с ней на это дело разные взгляды.
