***
По мнению Джона Ринга, ничего прекрасного здесь не было. Ни
в чем.
– Он вас подставляет, – сказал он. – И она с ним вместе. При
такой расстановке сил адвокат Дианы будет там присутствовать незримо, а я – ни
в каком качестве. Воняет за милю.
«Может быть, но тебе-то она никогда не всовывала язык в рот,
чувствуя, что ты вот-вот кончишь», – подумал я. Но, поскольку таких вещей не
говорят адвокату, чьими услугами вы только-только заручились, я сказал лишь,
что хочу увидеть ее еще раз, посмотреть, нет ли шанса все уладить.
Он вздохнул.
– Не морочьте себе голову. Вы видите в этом ресторане его,
вы видите ЕЕ, вы преломляете с ними хлеб, выпиваете немного вина, она
закладывает ногу за ногу, вы смотрите, вы мило беседуете. Она снова закладывает
ногу за ногу, вы смотрите и смотрите, и, возможно, они убедят вас сделать
дубликат ключа к сейфу…
– Не убедят!
– ..и в следующий раз вы увидите их в суде, и все вредное
для вас, что вы наговорили, пока смотрели на ее ноги и вспоминали, как они
обвивались вокруг вас, будет занесено в протокол. А вы обязательно наговорите
много вредного, потому что в ресторан они явятся, заранее приготовив все нужные
вопросы. Я знаю, что вы хотите ее увидеть, я способен это понять, но НЕ ТАК!
Речь ведь идет не о справедливой ничьей, приятель. Хамболд это знает. Как и Диана.
– Никому повестки не вручали, и если она просто хочет
поговорить…
– Не прячьтесь от правды, – сказал Ринг. – На этой стадии
веселой вечеринки никто не хочет просто разговаривать, а либо хотят
потрахаться, либо отправиться домой. Развод уже совершился, Стивен. И эта
встреча – простое и чистое зондирование. Выиграть вы не можете ничего, а вот
проиграть – так все. Глупо!
– Тем не менее…
– Вы неплохо зарабатывали, особенно последние пять лет…
– Знаю, но…
– И ТРИ года из этих пяти, – Ринг оборвал меня тем голосом,
каким пользовался в суде, словно вдел руки в рукава пальто, – Диана Дэвис не
была ни вашей женой, ни вашей сожительницей, ни вашей помощницей в любом смысле
слова. Она была просто Дианой Кислоу из Паунд-Риджа и не шествовала перед вами,
рассыпая цветочные лепестки или дудя в рожок.
– Да, но я хочу ее видеть.
А то, что я думал, ввергло бы его в полное бешенство: я
хотел увидеть, наденет ли она зеленое платье в черную крапинку – ведь она, черт
дери, прекрасно знала, что оно – мое любимое.
Он снова вздохнул.
– Я должен кончить этот спор, не то мне придется пить мой
обед, а не есть его.
– Идите поешьте. Диетическое меню. Деревенский сыр.
– Ладно. Но сначала я еще раз попытаюсь убедить вас. Такая
встреча – это своего рода рыцарский турнир. Они явятся в полном вооружении. А
вы явитесь, одетый только в улыбку. Даже без набедренной повязки. И первый удар
они нанесут именно туда.
– Я хочу ее увидеть, – сказал я. – Я хочу увидеть, как она.
Извините.
Он испустил саркастический смешок.
– Отговорить вас мне не удастся?
– Нет.
– Ну, хорошо. В таком случае я хочу, чтобы вы следовали моим
указаниям. Если я узнаю, что вы про них забыли и все испортили, я, возможно,
приду к выводу, что мне будет проще вообще отказаться от этого дела. Вы меня
слышите?
– Слышу.
– Отлично. Не кричите на нее, Стивен. Они могут подстроить
так, что вам по-настоящему захочется наорать на нее. Воздержитесь!
– Ладно.
Я не собирался орать на нее. Если я сумел бросить курить
через два дня после того, как она ушла от меня – и не закурил снова! – уж как-нибудь
я сумею продержаться сто минут и три перемены блюд, не назвав ее стервой.
– И на него не орите. Это во-вторых.
– Ладно.
– Одного «ладно» мало. Я знаю, он вам не нравится, да и вы
ему не слишком нравитесь.
– Он же меня даже не видел. И он.., психотерапевт. Как он
мог составить обо мне мнение, хорошее или плохое?
– Не прячьтесь от правды, – сказал он. – Ему платят, чтобы
он составлял мнение. Если она заявит ему, что вы перевернули ее вверх
тормашками и изнасиловали с помощью кукурузного початка, он не скажет:
«Предъявите доказательства», он скажет: «Ах вы бедняжка! И сколько раз?». Вот и
скажите «ладно» с убеждением.
– Ладно, с убеждением.
– Уже лучше, – но он сказал это без всякого убеждения. Он
сказал это, как человек, который хочет перекусить и забыть обо всем.
– Не касайтесь существенных вопросов, – продолжал он. – Не
обсуждайте имущественных вопросов даже под соусом: «Как вы отнеслись бы к
такому предложению?». Придерживайтесь одних сантиментов. Если они озлятся и
спросят, зачем вы вообще пришли, если не намерены обсуждать конкретные вещи,
отвечайте, как сейчас ответили мне: потому что хотели еще раз увидеть свою
жену.
– Ладно.
– А если они тогда встанут и уйдут, вы переживете?
– Да.
Я не знал, переживу или нет, но полагал, что переживу, и еще
я чувствовав, что Рингу не терпится окончить этот разговор.
– Как адвокат – ваш адвокат – повторяю вам, что эта встреча
– идиотство, и если она всплывет во время судебного разбирательства, я попрошу
сделать перерыв только для того, чтобы вытащить вас в коридор и сказать: «Я же
говорил!». Поняли наконец?
– Да. Передайте от меня привет диетическому блюду.
– Клал я на диетическое блюдо, – угрюмо отозвался Ринг. –
Если за обедом я не могу выпить двойное кукурузное виски, так могу по крайней
мере взять двойной чизбургер в «Пиве с Бургерами».
– Слова, достойные истинного американца.
– Надеюсь, она даст вам по рукам, Стивен.
– Знаю, что надеетесь.
Он повесил трубку и отправился за своим заменителем
алкоголя. Когда я увиделся с ним в следующий раз, уже потом, через несколько
дней, между нами возникло что-то такое, чего нельзя было касаться, хотя, мне
кажется, мы поговорили бы об этом, знай мы друг друга хотя бы чуточку побольше.
Я понял это по его глазам, как и он, конечно, по моим – мысль о том, что будь
Хамболд адвокатом, а не психотерапевтом, то он, Джон Ринг, был бы там с нами. А
в этом случае он мог бы оказаться в морге рядом с Уильямом Хамболдом.
***
