Со стороны мэрии докатился голос, одновременно бесцветный и
божественный, и такой громкий, что зазвенели стекла. Мэри, которая в свое время
перебывала на многих рок-концертах, сразу определила, что происходит: усталые
долгогривые подсобники носятся по сцене перед тем, как погаснет свет, с ловким
изяществом пробираясь сквозь джунгли усилителей и микрофонов, то и дело
становясь на колени, чтобы соединить силовые кабели. – Проверка! – заорал тот
же голос. – Проверка – раз, проверка – раз, проверка – раз!
Опять перебор гитар, еще не совсем аккорд, но ближе к нему.
Потом барабанная дробь. Быстрый рифф на трубе – отрывок из темы «Мгновенная
карма» – в сопровождении легкого громыхания бонг. «СЕГОДНЯ КОНЦЕРТ» – было
написано на лозунге, протянутом вдоль здания мэрии в духе Нормана Рокуэлла, а
Мэри, выросшая в Элмайре, штат Нью-Йорк, с детства навидалась концертов на
открытых площадках. Те концерты действительно были в стиле Нормана Рокуэлла:
оркестр, одетый в форму добровольной пожарной охраны, потому что настоящая
музыкантская форма была им не по карману), исполнял на ходу марши Соуза, слегка
фальшивя, а местный «парикмахерский квартет» импровизировал на темы «Шенандоа»:
и «У меня девушка из Каламазу».
Она предположила, что концерты в Рок-н-Ролл-Рае мало похожи
на эти детские представления, когда она с друзьями, зажигая бенгальские огни,
бегала по улицам в сгущающихся сумерках.
– Пойду за твоим бумажником, – сказал он. – Ешь пирог.
– Спасибо, Кларк. – Она откусила еще кусочек безвкусного
пирога и посмотрела, как он направляется к двери. Он шевствовал нарочито
медленно, что при ее лихорадочном состоянии казалось глупым и даже
отталкивающим. «Я понятия не имею, что нахожусь в одном помещении с парочкой
знаменитых трупов, – казалось, говорила легкая, небрежная походка Кларка. – С
чего бы мне волноваться?»
Ей подумалось, что здешние концерты на открытом воздухе
больше напоминают Гойю, чем Рокуэлла.
«Поторопись! – захотелось крикнуть ей. – Забудь, что ты
идешь по канату и мотай быстрее!»
В тот момент, когда Кларк взялся за ручку, зазвонил звонок,
и дверь открылась, впуская еще двоих мертвых техасцев. Тот, что в темных очках,
был Рой Орбисон. Тот, что в пенсне, – Бадди Холли.
«Свинопасы из Техаса», – перепугано подумала Мэри, ожидая,
что они сейчас схватят ее мужа и уволокут куда-то.
– Извиняюсь, эр, – вежливо произнес тот, что в темных очках,
и вместо того, чтобы хватать Кларка, отступил в сторону.
Кларк молча кивнул – говорить он, естественно, не мог, как
поняла Мэри, – и вышел на улицу, «оставив ее здесь одну с мертвяками». Из этой
мысли естественно вытекала следующая, еще более ужасная: «Кларк уедет сам, без
нее. Вдруг она поверила, что так и будет. Не потому, что он так хочет, и не
потому, что трус, – в такой ситуации нельзя говорить о смелости или трусости, и
она полагала, что единственная причина, почему они не свалились в обмороке на
пол, бессвязно лепеча и пуская слюну, не в том, что все происходило так быстро,
а в том, что он просто не смог бы сделать ничего другого. То пресмыкающееся,
притаившееся на самом донышке мозга, что отвечает за самосохранение, просто
выползло бы из темноты своей норки и приняло бы командование на себя.
«Тебе пора уматывать отсюда, Мэри,» – сказал внутренний
голос, принадлежавший ее собственному пресмыкающемуся, и тон этого голоса
напугал ее. Он был разумнее, чем ему полагалось в такой ситуации, но ей
показалось, что разумная сдержанность в любой момент может уступить место
воплям безумия.
Мэри сняла ногу с выступа под стойкой и опустили ее на пол,
стараясь подготовить себя к бегству, но не успела она собраться с мыслями, как
узкая рука опустилась ей на плечо и она увидела перед собой добродушное,
улыбающееся лицо Бадди Холли.
Он умер в 1959 году, как ей запомнилось из фильма, в котором
его играл Гэри Бьюзи. С тех пор прошло больше тридцати лет, однако Бадди Холли
все еще походил на двадцатитрехлетнего недотепу, которому на вид можно дать и
семнадцать; зрачки у него будто плавали за стеклами очков, а кадык подпрыгивал
вверх-вниз, как обезьянка на палочке. На нем был уродливый клетчатый пиджак и
галстук-тесемочка. На галстуке был зажим в виде огромной хромированной
велосипедной вилки. Лицо и вкус неотесанного лоха, скажете вы, но в уголках рта
скрывалось нечто слишком мудрое, даже заумное, а когда он крепко сжал ее плечо,
она почувствовала плотные мозоли на подушечках пальцев – от гитары.
– Привет, чувишка, – сказал он; изо рта у него разило
чесноком. Вдоль левого стекла очков зигзагом извивалась тоненькая, как волосок,
трещинка. – Я тебя здесь раньше не видал.
Невероятно, но она продолжала подносить ко рту очередной
кусочек пирога, хотя прежний вывалился обратно на тарелку. Более того, она
ответила слабой вежливой улыбкой.
– Нет, – сказала она. Она интуитивно чувствовала, что нельзя
дать понять этому человеку, что узнала его; тогда исчезнет даже ничтожный шанс,
что им с Кларком удастся вырваться. – Мы с мужем просто… ну, проездом тут.
«А может, Кларк уже едет, отчаянно стараясь на превысить
разрешенную скорость, вытирая пот с лица и то и дело переводя взгляд с зеркала
на ветровое стекло и обратно? Неужели?»
Человек в клетчатом спортивном пиджаке ухмыльнулся, обнажая
слишком большие и слишком острые зубы.
– Ага, я хорошо знаю, как это, – услышал свисток, а теперь
собираетесь ловить кайф. Так, что ли?
– По-моему, это был свисток, – строго произнесла Мэри,
отчего вновь вошедшие удивленно переглянулись, а потом громко расхохотались.
Молодая официантка переводила с одного на другого взгляд испуганных, налитых
кровью глаз.
– Не слабо, – заметил Бадди Холли. – Однако тебе с супругом
стоило бы покантоваться тут. Хотя бы остаться на сегодняшний концерт. Тут у нас
классное шоу, я тебе скажу. – Мэри вдруг сообразила, что глаз за треснувшим
стеклом наполнен кровью. Когда Холли ухмыльнулся шире, скосив глаза, алая
капелька вытекла у него из-под века и покатилась по щеке, словно слеза. –
Точно, Рой?
– Да, мэм, – подтвердил тот, что в темных очках. – Пока не
увидите, не поверите.
– Я верю, что это так, – тихо произнесла Мэри. Да, Кларк
уехал. Теперь она была в этом уверена. Нашпигованный Гормонами Храбрец смылся,
как заяц, и она полагала, что вскоре перепуганная девушка с лихорадкой на губе
отведет ее в подсобку, где ее уже ожидают ацетатный передник с блокнотом для
заказов.
– Об этом стоит написать домой, – гордо продолжал Холли. – Я
имею в виду рассказать. – Капля крови скатилась с его лица и упала на сиденье,
которое только что оставил Кларк. – Оставайся. Будешь довольна. – Он посмотрел
на приятеля, ожидая поддержки.
Человек в темных очках стоял рядом с поваром и официантками;
он обнял рыжую за талию, а та положила свою руку поверх его и улыбалась. Мэри
заметила, что ногти коротких, некрасивых пальцев этой женщины обгрызена до
краев. У Роя Орбисона в вырезе рубашки красовался мальтийский крест. Он кивнул
и тоже расплылся в улыбке:
