Забираясь все выше и выше, в тот день я впервые
почувствовал, как лестница вздрагивает в пыльном воздухе амбара. Как всегда, на
полпути вверх я представил себе, что будет, если лестница вдруг испустит дух,
но продолжал лезть, пока не обхватил руками брус, потом взобрался на него и
посмотрел вниз.
Повернутое вверх лицо Китти казалось оттуда маленьким белым
овалом. В клетчатой рубашке и голубых джинсах она выглядела как куколка. А надо
мной, еще выше, в пыльных углах под самой крышей ворковали ласточки. И опять
как всегда:
– Эй, там внизу! – закричал я, и слова плавно опустились к
ней на танцующих в воздухе пылинках.
– Эй, там наверху!
Я встал, чуть покачиваясь вперед-назад. Снова начало
казаться, что в воздухе какие-то странные течения, которых не было внизу.
Двигаясь с раскинутыми для равновесия руками дюйм за дюймом вперед по брусу, я
слышал стук собственного сердца. Однажды во время этого этапа над самой моей
головой пролетела ласточка, и отпрянув назад, я едва не сорвался. С тех пор я
постоянно боялся, что это случится вновь.
Но в тот раз все обошлось, и я добрался до безопасного
участка над стогом. Теперь взгляд вниз вызывал уже не страх, а скорее какое-то
тревожно-восторженное чувство. Сладкий миг предвкушения…
Потом зажимаешь нос и делаешь шаг в пространство. И, как
всегда, мгновенно цепкие объятия силы тяжести бросают тебя вниз. Хочется
закричать: «О Господи, прости меня, я ошибся, верни меня обратно!..» Но тут ты
влетаешь с сено, словно артиллерийский снаряд, и падаешь, падаешь все медленнее
в пыльном и сладком запахе вокруг, как в густой воде, пока не останавливаешься
совсем в глубине стога, Где-то рядом шуршат, разбегаясь по безопасным углам,
перепуганные мыши. А у тебя появляется странное чувство, будто родился вновь. Я
помню, Китти как-то сказала, что после такого
Прыжка чувствует себя новой и свежей, как маленький ребенок.
Тогда я пожал плечами: вроде бы понял, что она имеет в виду, а вроде и нет; но
после ее письма я часто.об этом думаю.
Я выбрался из сена, загребая руками и ногами, как в воде,
пока не слез на пол амбара. На спине под рубашкой, в штанах – везде было сено.
Сено на кроссовках, сено на рукавах, ну и само собой разумеется, на голове.
Китти к тому времени уже добралась до середины лестницы,
поднимаясь в пыльном столбе света. Ее золотые косички болтались за спиной и
стучали ей по лопаткам. Порой свет бывал таким же ярким, как ее волосы, но в
тот день мне казалось, что ее косы ярче и красивее.
Помню, мне тогда не понравилось, как раскачивается лестница,
и я подумал, что она никогда не выглядела такой шаткой.
Но потом Китти забралась на брус высоко надо мной, и теперь
я стал маленьким человечком внизу с повернутым вверх маленьким овалом лица, а
ее голос плавно опустился сверху на пляшущих облаках пыли, поднятой моим
прыжком.
– Эй, там внизу!
– Эй, там наверху!
Китти двинулась по брусу, и, когда я решил, что она
добралась до безопасного участка над сеновалом, сердце у меня забилось чуть спокойнее.
Я всегда волновался за нее, хотя она была и грациознее меня и, пожалуй,
спортивнее, что, может быть, звучит странно, когда говоришь о младшей сестре.
Она замерла с вытянутыми вперед руками, приподнявшись на
носках кроссовок, а потом бросилась вниз, словно лебедь. Это невозможно забыть
и невозможно передать словами. Я могу лишь попытаться описать, что происходило.
Но видимо, не настолько точно, чтобы понять, как это было красиво и как
совершенно. Таких моментов, кажущихся бесконечно реальными и искренними, в моей
жизни совсем немного. Нет, наверно, я не смогу передать вам, что имею в виду.
Настолько хорошо я не владею ни словом, ни пером.
На какое-то мгновение она, казалось, повисла в воздухе,
словно ее подхватила одна из этих непостижимых поднимающихся воздушных струй,
что живут только на третьем ярусе амбара: светлая ласточка с золотым ореолом,
каких в Небраске никто никогда не видел. Это была Китти, моя сестренка. Как я
любил ее за эти мгновения полета с раскинутыми за выгнутой спиной руками)
А затем она упала вниз и исчезла из вида в куче сена. Из
пробитой норы вырвался фонтан смеха и пыли. Я тут же забыл, как шатко выглядела
лестница, когда по ней поднималась Китти, и к тому времени, когда она выбралась
наружу, я был уже на полпути вверх.
Я попытался прыгнуть лебедем, но, как всегда, страх скрутил
меня, и мой лебедь превратился в пушечное ядро. Наверно, я никогда не был до
конца уверен, что сено окажется на месте, как верила в это Китти.
Трудно сказать, сколько это продолжалось, но прыжков через
десять или двенадцать я посмотрел вверх и увидел, что стало темнее. Скоро
должны были вернуться родители, а мы с Китти так обвалялись в сене, что они
поняли бы все, едва на нас взглянув. Мы решили прыгнуть по последнему разу.
Поднимаясь первым, я снова почувствовал, как ходит подо мной
лестница, и услышал очень слабый писклявый скрип выдирающихся из дерева старых
гвоздей. В первый раз я по-настоящему испугался. Наверно, если бы я был ближе к
полу, то слез бы, и на этом все закончилось, но брус – казался ближе и
безопаснее. За три перекладины до верха скрип вырываемых гвоздей стал еще
сильнее, и я похолодел от страха, решив, что вот теперь-то мое везение уходит:
Потом я обхватил руками занозистый брус, чуть облегчая
нагрузку на лестницу, и почувствовал, как в выступившем неприятном холодном
поту прилипает ко лбу соломенная труха. Забавы кончились. Я торопливо добрался
до края, нависающего над сеном, и спрыгнул. Даже всегда приятная часть, падение,
не доставила мне удовольствия. Падая, я представил, как бы я себя чувствовал,
если бы вместо податливого сена мне навстречу летел деревянный пол.
Выбравшись на середину амбара, я увидел, что Китти
взбирается по лестнице, и закричал:
– Слезай! Там опасно!
– Выдержит! – ответила она уверенно. – Я легче тебя!
– Китти!..
Я не закончил фразу, потому что в этот момент лестница не
выдержала, издав гнилой треск ломающегося дерева. Я вскрикнул. Китти завизжала.
Она добралась примерно до того же места, где был я, когда решил, что удача
оставляет меня.
Перекладина, на которой стояла Китти, оторвалась, а затем
расщепились обе боковые доски. Какое-то мгновение оторвавшаяся часть лестницы
под ней выглядела словно нескладное насекомое богомол или палочник, которое
стояло-стояло и вдруг решило двинуться вперед.
Потом, ударившись об пол с коротким сухим хлипком, лестница
рухнула, подняв клубы пыли. Испуганно замычали коровы, и одна из них ударила
копытом. Китти пронзительно завизжала:
– Ларри! Ларри! Помоги!
