Джордж Стауб засмеялся. «Дважды? Да это же вся моя семья!»
«Моя, тоже,» сказал я. Мой голос звучал на удивление спокойно, как голос одного
из этих опытных путешественников автостопом, проводящих в пути дни и ночи на
пролет, иногда поддакивая в ответ на глупые бредни, в виде маленькой платы, за
свой проезд. «Нет ничего лучше похорон.»
«Свадьбы,» мягко сказал он. В отражении приборной доски, его
лицо было словно из воска, лицо трупа с которого сошел грим. Эта бейсболка,
одетая наоборот, была просто ужасна. Она заставила меня задуматься, что же
осталось под ней. Я где то читал, что перед самыми похоронами, гробовщики
срезают верхнюю часть черепа, и вместо мозгов кладут какой-то обработанный
хлопок. Вроде бы, для того чтобы на церемонии лицо не проваливалось.
«Свадьба,» промямлил я еле шевеля губами, и даже слегка усмехнулся
– невинная усмешка. «Свадьба, вот что я имел в виду.»
«Мы всегда говорим, то что думаем, это мое мнение,» сказал
водитель. Он все еще улыбался.
Да, Фрейд мыслил так же. Я знал это с уроков психологии. Но
что мог знать о Фрейде и его теории, этот труп? Я сомневался, что студенты
Фрейда, носили сальные футболки, перевернутые бейсболки, но все же он знал
достаточно. Похороны. Бог мой, я только что сказал похороны. А не играет ли он
со мной? Я не хотел чтобы он понял что я догадался. А он не хотел чтобы я понял
что он догадался, о том что я знаю что он мертв. И я не мог позволить ему
понять, что я знаю о том что он знал о…
Я почувствовал как сознание ускользает сквозь пальцы. Еще
секунда, и все замелькает перед глазами, а потом темнота. Закрыв глаза я увидел
прообраз луны, слегка отдававший зеленым цветом.
«Парень, ты в порядке?» спросил он. Забота в его голосе
пугала. «Да,» сказал я, открыв глаза. Все вернулось на место. Я почувствовал
сильную боль от того что мои ногти, впились в кожу. И запах. Запах не только
хвои и химикатов, там был еще один, запах свежей земли.
«Ты уверен?» спросил он. «Просто немного устал. Долго ловил
машину. И иногда меня укачивает.» Внезапно меня осенило. «Я думаю, будет лучше,
если я выйду и немного пройдусь, подышу свежим воздухом. Может тогда мой
желудок успокоится. Да и потом кто-нибудь может -"
«Нет, так не пойдет,» сказал он. «Оставить тебя здесь? Черта
с два. Может пройти и час и два, пока тебя кто-нибудь подберет. Я должен
позаботиться о тебе. Черт, что это за песня? 'Привези меня вовремя к церкви…',
вроде бы так. Нет я не могу тебя высадить. Открой-ка лучше окно, это тебе
поможет. Сам знаю, что здесь пахнет не лучшим образом. Я повесил этот хренов
освежитель, но видно от него мало толку. Конечно, ведь есть очень въедливые
запахи.»
Я хотел было открыть окно, чтобы впустить хоть немного
свежего воздуха, но мои мышцы отказывались повиноваться. Все что я мог, было
просто сидеть сцепив руки вместе, сдавливая ногтями кожу. Смешно, одна группа
мышц, не хотела работать, другая, не могла перестать.
«Прямо как в этой истории,» сказал он. «Про парня который
покупает почти новый Кадиллак всего за семь с половиной сотен долларов. Ты ведь
знаешь эту историю?»
«Конечно,» сказал я, выдавив каждое слово. Я не знал этой
истории, но я отлично знал, что я не хотел ее слышать, я не хотел слышать
ничего из того что он говорил. «Одна из известных.» Дорога идущая впереди нас,
мелькала как в чернобелом кино.
«Ты прав, чертовски известная. Так этот недотепа,
присматривает себе машину, и вдруг видит почти новый Кадилак на лужайке одного
парня.»
«Я же сказал, что я -»
«Да, ну и значит там табличка под стеклом – ПРОДАЕТСЯ.» У
него была сигарета за ухом. Когда он поднял руку чтобы ее достать, его футболка
немного приподнялась и я смог увидеть еще один большой черный шов. Затем он
взял ее, и футболка вернулась на место.
«Паренек, знает, что Кадиллак ему не по карману, но все же,
чем черт не шутит. Ну и он подходит к хозяину „Кэдди“ и спрашивает, сколько тот
хочет за тачку. А хозяин, снимает повязку, потому что он мыл машину, – и
говорит, 'Тебе сегодня повезло. Всего семь с половиной сотен баксов и машина
твоя.»
Выскочил прикуриватель. Стауб достал его и поднес к концу
сигареты. Он ехал в дыму, и я видел, как тоненькие струйки сочились из швов
держащих его голову на плечах.
«Паренек смотрит на приборную доску „Кэдди“ и видит, что
тачка даже еще не обкатана. Он говорит хозяину, 'Ага, конечно, это так же
смешно как стеклянная дверь в субмарине.» А тот отвечает, 'Никаких шуток
приятель, выкладывай наличные, и она твоя. Вот дьявол, я возьму даже чек, ты
мне нравишься.' А парень говорит…»
Я выглянул в окно. Все же я где-то слышал эту историю,
давно, возможно, когда еще учился в школе. Но вместо Кадиллака там, говорилось
про «Штормовик», но все остальное было похоже. Парень говорит – 'Быть может мне
только семнадцать, но я не такой придурок, потому как никто не продаст такую
машину, всего за семь с половиной сотен баксов. Тогда хозяин говорит ему что он
делает это потому, как в ней воняет, и этот запах въелся в машину, он
перепробовал все, но ничего не берет эту вонь. Он был в продолжительном отъезде
по делам, уехал всего на…»
«… несколько недель,» сказал водитель. Он улыбался, как
будто считал, что рассказывает нечто смешное. «И когда он вернулся, то нашел
свою жену мертвой в машине, она умерла, сразу как только он уехал. Я не знаю,
было ли это самоубийство или инфаркт, но она уже начала разлагаться, и машина
провоняла этим запахом насквозь, поэтому он ее и продает.» Он хохотнул. «Хах,
ни хрена себе история!»
«Почему же он не позвонил домой?» Мой рот не подчинялся мне.
Мой мозг спал. «Он отсутствовал две недели по своим делам, и не разу не
позвонил чтобы узнать что там с его женой?»
«Ну,» сказал водитель, «не в этом смысл, приятель, тебе не
кажется? Какого хрена, он продал машину – вот в чем смысл. В конце концов,
можно ездить с открытым окном, ведь так? Это всего на всего история.
Фантастика. Я вспомнил о ней, из-за этой вони. А здесь действительно воняет.»
Он замолчал. Я подумал: он ждет чтобы я что-то добавил,
хочет чтобы мы покончили с этим. И я тоже этого хотел. Правда. Но что потом?
Что он сделает потом?
Он, показал на свой жетон с надписью: Я ЕЗДИЛ ВЕРХОМ НА ПУЛЕ
В ПАРКЕ УЖАСОВ, Лакония. Я заметил, что под его ногтями была земля. «Вот где я
был сегодня,» сказал он. «В парке ужасов. Я кое-что сделал для одного парня, и
он дал мне однодневный пропуск. Моя подружка, должна была поехать со мной, но
позвонила и сказала что не сможет, у нее опять эти месячные, из-за которых он
скулит как собака. Это хреново, но я спрашиваю себя, где альтернатива? Лучше
пусть течет, а иначе я окажусь в дерьме, мы оба будем в дерьме.»
Он издал звук, отдаленно напоминавший смешок. «Поэтому я
поехал один. Не будет же этот билет пропадать просто так. Ты был когда-нибудь в
парке ужасов?»
