«Что скажешь, Ал?» спросил Джордж Стауб. «Время не ждет.»
«Я не смогу ответить,» сказал я. Луна плывшая над дорогой
была на удивление прекрасной. «Это не честный вопрос.»
«Я знаю, и поверь мне, так говорят все.» Затем он понизил
голос. «Но знаешь что я тебе скажу приятель, если со светом первого дома
стоящего на дороге, ты не решишься, мне придется забрать вас обоих.» Замолчав
его лицо приняло радостное выражение, как если бы он вспомнил, что были еще и
хорошие новости. «Вы бы могли ехать вместе, сев на заднем сидение, болтая о
старых добрых временах, как ты считаешь?»
«Ехать куда?»
Он не ответил, быть может он просто не знал.
Деревья сливались перед глазами как чернила. Свет от фар
утопал в ночи, дорога быстро мелькала. Мне было всего двадцать один. Я уже не
был девственником, но с девушкой был всего раз, да и я был пьян в стельку,
поэтому не помнил на что это было похоже. Было тысячу мест в которых я хотел
побывать – Лос-Анджелес, Таити, быть может Лютенбах, Техас – и тысячу вещей
которые я хотел сделать. Моей матери было сорок восемь, и это было уже
порядком, черт побери. Миссис Мак-Курди, сказала что она еще молода, но ведь
она сама уже была старухой. Моя мать любила меня, работала все эти годы только
ради меня, но есть ли в этом моя вина? Быть рожденным и требовать, что бы она
жила только ради меня? Ей было сорок восемь. Мне было всего двадцать один. У
меня как говорится, была еще вся жизнь впереди. Но как бы вы судили? Как бы вы
ответили на такой вопрос?
Деревья проносились мимо. Луна была похожа на яркое
мертвенно бледное глазное яблоко.
«Приятель, лучше поторопись,» сказал Стауб. «Мы уже почти
приехали.»
Я открыл рот что бы ответить, но вместо слов вырвался только
стон.
«Сейчас,» сказал он, и пошарил рукой на заднем сиденье. Его
футболка опять задралась и мне снова открылся его страшный шрам на животе (я бы
мог обойтись без этого зрелища). Были ли там внутренности, или всего на всего
обработанный хлопок? Он повернулся обратно держа в руке банку пива – одну из
тех самых, которые он наверняка купил перед своей последней поездкой.
«Я понимаю тебя,» сказал он. «Ты нервничаешь, и у тебя
пересохло во рту. Вот возьми.»
Он протянул мне банку пива. Я взял ее, открыл, дернув за кольцо,
и жадно глотнул. Пиво было холодным и не много горьким. С тех самых пор, я не
пью пиво. Я просто не могу его переносить Я с трудом могу смотреть рекламу на
ТВ.
Впереди нас, в темноте замерцал первый огонек. «Быстрее Ал,
– ты должен решить. Это первый дом, он сразу за этим холмом. Если ты хочешь
что-то сказать мне, то сейчас самое время.»
Огонек исчез, затем вернулся, на этот их было несколько. Это
были окна домов. В них жили обычные люди – которые сейчас смотрели телевизор,
кормили кошку, быть может даже спускали сидя в ванне.
Я представил нас стоящих в очереди в парке ужасов, Джина и
Алан Паркер, большую женщину с маленькими темными заплатками подмышками ее
кофты, и ее маленького мальчика. Она не хотела, стоять в этой очереди, Стауб бы
прав на счет этого… но я ныл, ныл, ныл. Черт, он был прав и на счет этого. Она
дала мне подзатыльник, но она все равно стояла со мной в очереди. Она всегда
была со мной, и воспоминаниям не было конца, но время поджимало.
«Бери ее,» сказал я, когда свет окон первого дома стал
отчетливо виден. Мой голос был громким, и полным отчаяния. «Забирай ее, возьми
мою мать, не трогай меня.»
Банка выпала из моих рук на пол, и я закрыл лицо руками. Я
почувствовал как он коснулся моей рубашки, перебирая пальцами, и осознал что
все это была лишь проверка. Я не прошел тест, и сейчас он вырвет мое еще
бьющееся сердце из груди, как один из этих восточных джинов-убийц. Я закричал.
Он убрал руку – как будто бы передумав в последнюю секунду, и накрыл меня. В
этот момент, запах мертвой гниющей плоти ударил мне в нос, и на мгновение я
ощутил себя мертвым. За этим последовал щелчок открывающейся двери, и порыв
свежего воздуха, ворвался в машину, смывая всю эту вонь.
«Сладких снов, Ал,» крикнул он мне на ухо, и вытолкнул из
машины. Я выпал в эту ветреную октябрьскую ночь, готовясь к удару о землю.
Наверное я кричал, я точно не помню.
Я не почувствовал удара о землю, но когда я очнулся я уже
был на земле – я чувствовал ее под ногами. Открыв глаза, я тут же закрыл их.
Свет от луны, ослепил меня. Как будто ток прошел через голову, и я почувствовал
резкую боль но не в висках, как обычно бывает, когда тебе направляют яркий луч
света прямо в глаза, а сзади чуть повыше шеи. Только сейчас я ощутил, что
промок насквозь. Но мне было все равно. Я снова был на земле, и это было
главным.
Чуть приподнявшись на локтях я осторожно приоткрыл глаза. Я
знал где я нахожусь, и взгляда вокруг было достаточно чтобы убедиться в этом: я
лежал на спине, там же где я и упал, на маленьком кладбище, на верху холма по
Ридж-роуд. Луна почти полностью висела надо мной, светившая все также ярко, но
все же меньше чем несколько секунд назад. Туман укрывавший кладбище как одеяло,
стал более глубоким. Из него торчало несколько надгробий, похожих на маленькие
островки посреди целого океана. Я попытался встать, голову снова пронзила
адская боль. Осторожно потрогав сзади нее, я обнаружил большую шишку, и
коснувшись ее я почувствовал что-то влажное, поднеся руку к глазам, в лунном
свете мне показалось что моя кровь была черной.
Все же попытавшись еще раз подняться, я наконец-то встал на
ноги утопая по колено в тумане. Я развернулся, отыскав глазами пролом в стене и
Ридж-роуд сразу за ним. Я не видел своего рюкзака, потому как туман скрыл его,
но я знал что он там. Прямо от дороги, в левом шарообразном проеме. Черт, я бы
просто запнулся об него.
Вот как я все себе это представлял, достаточно кратко без
лишних подробностей: я остановился, чтобы отдохнуть на этом холме, зашел на
кладбище, огляделся, и пятясь назад в сторону дороги запутался в собственных
ногах. Упал, ударившись головой о выступ торчащий из земли. Сколько же я был
без сознания? Я не был одним из тех кто может высчитать время по луне с
точностью до минуты, но предполагал что чуть дольше часа. Достаточно долго,
чтобы мне приснился сон про поездку с этим чертовым мертвецом. Каким мертвецом?
Джорджем Стаубом конечно, именем которое я прочел на надгробной плите, перед
тем как упасть. Классический финал, не так ли?
Черт-Что-За-Страшный-Сон-Мне-Приснился. А что если я приеду в Левистон, и моя
мать окажется мертвой? Всего лишь маленькое безобидное предположение, что
скажете?
Это была как раз одна из тех историй, которую вы бы могли бы
рассказать много лет спустя, где-то уже в конце жизни, и люди бы понимающе
качали головами и выражали сочувствие, сидя в своих твидовых жакетах с кожаными
заплатами на локтях, говоря о том, как много вещей существует за гранью нашего
понимания…, а потом – «К черту Потом,» крикнул я в темноту. Туман двигался
медленно, как туман в облачном зеркале. «Я никогда не буду рассказывать об
этом. НИКОГДА, НИ ЗА ЧТО, в жизни никому не расскажу, даже будучи уже при
смерти.»
