Киннелл слышал, что белобрысый уже поднялся по лестнице. С
улицы доносился рев незаглушенного двигателя «гранд-ама».
Парень шел по коридору. Его сбитые каблуки поскрипывали по
натертому паркету.
Киннелла как будто парализовало. Неимоверным усилием воли он
скинул с себя оцепенение и бросился к двери, чтобы запереть ее, пока эта тварь
не вошла. Но он поскользнулся на лужице мыльной воды и на этот раз не устоял на
ногах. Он упал на спину и увидел, как распахнулась дверь. Увидел тяжелые
мотоциклетные сапоги. Парень с картины неторопливо направился туда, где лежал
Киннелл – голый и мокрый, с головой в мыльной пене. А на стене над кроватью
висела картина, и на картине «Дорожный Ужас» стоял припаркованным у его дома, и
дверца с водительской стороны была открыта.
И все переднее сиденье автомобиля было залито кровью.
Кажется, мне придется выйти на улицу, подумал Киннелл и закрыл глаза.
Кусачие зубы
Рассматривая витрину, он словно вглядывался через грязное
стекло в собственное детство – в те прекрасные годы от семи до четырнадцати,
когда его восхищали такие вещи. Хоган нагнулся, не обращая внимания на
завывание ветра снаружи и сухой стук песчинок о стекло. На витрине было полно
всякой волшебной дряни, в основном корейского и тайваньского производства, но
на мусор он не обращал внимания. Там были самые большие Кусачие Зубы, которые
он когда-либо видел. Да еще с ножками – большими оранжевыми картонными ножками
в белых пятнах. Действительно закачаешься.
Хоган взглянул на толстуху за прилавком. Она была в майке с
надписью «НЕВАДА – СТРАНА ГОСПОДНЯ» (многие буквы скрывались в ложбинке между
ее немыслимыми грудями) и джинсах, обтягивающих ее зад в полгектара. Она
продавала пачку сигарет бледному подростку, длинные белесые волосы которого
были стянуты на затылке в хвостик шнурком от кроссовок. Подросток с личиком
неглупой лабораторной крысы расплачивался мелочью, старательно отсчитывая ее из
потной ладони.
– Простите, мэм? – обратился Хоган.
Она бросила на него короткий взгляд, и тут открылась задняя
дверь. Вошел худой мужчина, закрывавший рот и нос платком. Ворвавшийся следом
ветер внес вихрь песчинок и принялся трясти красотку на календаре, кнопками
прикрепленном к стене. Вошедший катил за собой тележку, на которой стояла одна
поверх другой три проволочные клетки. На верху одной сидел тарантул. В двух
нижних находились гремучие змеи. Они быстро сворачивались клубком и снова
разворачивались, возбужденно постукивая своими кольцами.
– Закрой дверь, Скутер, ты что, в конюшне родился, –
проворчала женщина за прилавком.
Он взглянул на нее красными, воспаленными от песка глазами:
– Подожди, женщина! Не видишь, у меня руки заняты? Глаза у
тебя есть? Господи! – Он потянулся поверх тележки и захлопнул дверь. Песок,
кружась, осыпался на пол, а он потащил тележку в подсобку, не переставая
ворчать.
– Это последние? – спросила женщина.
– Все. Кроме Волка. – Он произносит «Во-ока». – Его я
пристрою возле заправочных насосов.
– Ни в коме случае, – отрезала старуха. – Волк – наша
звезда, если ты не забыл. Давай его сюда. По радио говорят, будет еще хуже,
пока не станет лучше. Гораздо хуже.
– И кого ты думаешь обмануть? – Худой мужчина (муж, надо
полагать), подбоченившись, смотрел на нее с какой-то усталой свирепостью, –
Всего лишь паршивый миннесотский койот. Кто посмотрит, сразу разберется.
Ветер крепчал, постанывая в стропилах «Придорожного
бакалейного и зоологического магазина Скутера», швыряя в окна пригоршни сухого
песка. Действительно становилось хуже, и Хоган мог только надеяться, что сможет
благополучно проехать. Он обещал Лите и Джеку вернуться домой к семи, максимум
к восьми, а он был из тех, кто выполняет обещания.
– Займись им, – приказала громадина и раздраженно вернулась
к подростку с крысиной мордочкой.
– Мэм? – снова спросил Хоган.
– Минуточку, сейчас, – недовольно сказала миссис Скутер. Она
вела себя так, будто ее осаждала толпа покупателей, хотя, кроме Хогана и
похожего на крысу мальчишки, в магазине никого не было.
– Десяти центов не хватает, паренек, – заметила она
белобрысому, быстро окинув взглядом монеты на прилавке.
Мальчишка уставился на нее широко раскрытыми невинными
глазами:
– Может, вы мне поверите в долг?
– Сомневаюсь, что папа римский курит «Мерит-100», но если бы
и курил, я бы и ему не поверила.
Невинное выражение исчезло. Крысоподобный подросток какое-то
время смотрел на нее с мрачным отвращением (что гораздо больше соответствовало
его лицу, подумал Хоган), а потом принялся медленно рыться в карманах.
«Убирайся отсюда, – сказал себе Хоган. – Ты никак не попадешь в Лос-Анджелес к
восьми, если не будешь ехать, есть там буря или нет. Здесь такое место, где
бывают только две скорости – медленная и нулевая. Заправился – и вон отсюда,
выбирайся на шоссе, пока буря не разыгралась». Он готов бы уже последовать
мудрому совету левого полушария, как вдруг снова взглянул на Кусачие Зубы в
витрине, Кусачие Зубы на больших оранжевых картонных ножках. С белыми
пятнышками! Убийственно. «Джеку они понравятся, – сказало правое полушарие. – И
вправду, Билл, старина, если не Джеку, то тебе ведь они нравятся. Может, тебе
где-то и попадутся Китовые Кусачие Зубы, чего не бывает, но такие, что ходят на
больших оранжевых ножках? Вот тут уж я сомневаюсь».
Он прислушался к правому полушарию… и последовало все
остальное. Мальчишка с косичкой все еще рылся в карманах; всякий раз, вынимая
пустую руку, он делался все мрачнее. Хоган не любил курящих – его отец,
выкуривавший по две пачки в день, умер от рака легких, – но он представил,
сколько еще придется ждать.
– Эй! Пацан!
Подросток обернулся, и Хоган сунул ему двадцать пять центов.
– О! Спасибо, дядя!
– Не за что.
Парнишка завершил расчет с толстомясой миссис Скутер, сунул
в один карман пачку, а в другой – пятнадцать центов сдачи. Он и не подумал
вернуть сдачу Хогану, на что тот и не надеялся. Таких мальчиков и девочек в
наше время уйма – они катятся, словно перекати-поле, по всем дорогам от океана
до океана. Наверное, они были всегда, но Хогану нынешнее поколение казалось
неприятным и слегка жутковатым, вроде гремучих змей, который Скутер сейчас
принес в подсобку.
Змеи в убогих придорожных магазинчиках вроде этого не
способны убить; яд у них сцеживают дважды в неделю и продают в больницы, чтобы
делать лекарства. Это так же надежно, как алкаши, которые каждый вторник и
четверг являются сдавать кровь. Но все равно змеи могут укусить, и очень
больно, если подойти к ним слишком близко и разозлить. Такая же, подумал Хоган,
и нынешняя шатающаяся по дорогам молодежь.
