В тот вечер я позвонил ее родителям в Паунд-Ридж и спросил,
не у них ли Диана.
– Да, она здесь и она не хочет разговаривать с вами, –
сказала ее мать. – Больше не звоните. Тишина в трубке у моего уха.
***
Два дня спустя мне в контору позвонил знаменитый Уильям
Хамболд. Удостоверившись, что он действительно говорит со Стивеном Дэвисом, он
тут же начал называть меня Стивом, Может, вам чуточку трудно в это поверить,
однако было именно так. Голос Хамболда был мягким, тихим, интимным, и мне
представился кот, мурлыкающий на шелковой подушке.
Когда я спросил про Диану, Хамболд ответил, что «все идет
настолько хорошо, насколько можно было ожидать», а когда я спросил, нельзя ли
мне поговорить с ней, он выразил мнение, что «это на данном этапе было бы
контрпродуктивно». Затем, совсем уж немыслимо (во всяком, случае, на мой
взгляд), он осведомился карикатурно заботливым тоном, как поживаю я.
– Лучше некуда, – ответил я. Я сидел за столом, опустив голову,
обхватив лоб левой рукой. Глаза у меня были зажмурены, чтобы не смотреть в
ярко-серую глазницу экрана моего компьютера. Я много плакал, и было такое
ощущение, что под веки попал песок. – Мистер Хамболд.., ведь «мистер», а не
доктор?
– Я предпочитаю «мистера», хотя имею степени…
– Мистер Хамболд, если Диана не хочет вернуться домой, если
она не хочет разговаривать со мной, так чего же она хочет? Зачем вы звоните?
– Диана хотела бы получить доступ к сейфу, – сказал он
вкрадчивым, мурлыкающим голоском. – Вашему ОБЩЕМУ сейфу.
Тут я понял, почему у спальни был такой мятый, взъерошенный
вид, и ощутил первые яркие проблески злости. Ну, конечно же! Она искала ключ к
сейфу. Она не интересовалась моей небольшой коллекцией серебряных долларов,
чеканившихся до Второй мировой войны, или кольцом с розовым ониксом, которое
купила мне к первой годовщине нашей свадьбы (годовщин этих у нас было всего
две).., но в сейфе хранилось бриллиантовое колье, которое я ей подарил, и
примерно на тридцать тысяч долларов ценных бумаг. Ключ был в нашем летнем
домике в Адирондакских горах, вспомнил я. Не нарочно, а по забывчивости я
оставил его на книжном шкафу у самой стены среди пыли и мышиного помета.
Резкая боль в левой руке. Я посмотрел и увидел, что она стиснута
в тугой кулак. Я раскрыл пальцы. В подушечке ладони ногти отпечатали глубокие
полумесяцы.
– Стив? – промурлыкал Хамболд. – Стив, вы слушаете?
– Да, – ответил я. – Мне надо сказать вам две вещи. Вы
готовы?
– Разумеется, – сказал он все тем же мурлыкающим голоском, и
на миг мне представилось, как Уильям Хамболд мчится по пустыне на
«Харлей-Дэвидсоне» в окружении своры Ангелов Ада. А на спине его кожаной
куртки:
«РОЖДЕН ДЛЯ КОМФОРТА».
Снова боль в левой руке. Она вновь непроизвольно стиснулась
в кулак, как смыкаются створки устрицы. На этот раз, когда я его разжал, два
маленьких полумесяца из четырех кровоточили.
– Во-первых, – сказал я, – сейф останется запертым до тех
пор, пока какой-нибудь судья по бракоразводным делам не распорядится открыть
его в присутствии адвоката Дианы и моего. А тем временем никто его не обчистит,
и это точно. Ни я, ни она. – Я помолчал. – И ни вы.
– По-моему, враждебная позиция, которую вы заняли, контрпродуктивна,
– сказал он. – И, Стив, если вы подумаете о том, что сейчас наговорили,
возможно, вам будет легче понять, почему ваша жена настолько эмоционально
сокрушена, настолько…
– Во-вторых, – перебил я его (это мы, враждебно настроенные,
умеем! ), – то, что вы называете меня уменьшительным именем, я нахожу
оскорбительно фамильярным и бестактным. Попробуйте еще раз по телефону, и я
сразу повешу трубку. Попробуйте назвать меня так в лицо, и вы на опыте
убедитесь, насколько враждебна моя позиция.
– Стив.., мистер Дэвис.., мне кажется… Я повесил трубку.
Сделав это, я ощутил что-то вроде удовольствия – в первый раз после того, как я
нашел на обеденном столе записку, придавленную ее тремя ключами от квартиры.
***
В тот же день я поговорил с приятелем в юридическом отделе,
и он порекомендовал мне своего друга, который брал бракоразводные дела. Я не
хотел развода – я был в бешенстве из-за нее, но по-прежнему любил ее и хотел,
чтобы она вернулась, – однако мне не нравился Хамболд. Мне не нравилась сама
идея его существования. Он действовал мне на нервы – он и его мурлыкающий
голосишко. Мне кажется, я предпочел бы крутого крючкотвора, который позвонил бы
и сказал: «Отдайте нам ключ от сейфа до конца рабочего дня, Дэвис, и, может
быть, моя клиентка сжалится и решит, оставить вам что-нибудь сверх двух пар
исподнего и карточки донора, усекли?».
Это я мог бы понять. А вот от Хамболда разило подлой
пронырливостью.
Специалиста по разводам звали Джон Ринг, и он терпеливо
выслушал повесть о моих горестях. Подозреваю, почти все это он уже много раз
слышал раньше.
– Будь я совершенно уверен, что она хочет развода, по-моему,
мне было бы легче, – закончил я.
– Так будьте совершенно уверены, – сразу же сказал Ринг. –
Хамболд просто ширма, мистер Дэвис.., и потенциально сокрушительный свидетель,
если дело дойдет до суда. Не сомневаюсь, что сначала ваша жена обратилась к
адвокату, и когда адвокат узнал про пропавший ключ от сейфа, он рекомендовал
Хамболда. Адвокат не мог бы вам позвонить, это было бы нарушением этики.
Предъявите ключ, друг мой, и Хамболд исчезнет со сцены. Можете не сомневаться.
Почти все это я пропустил мимо ушей. Мои мысли
сосредоточились на его первых словах.
– Так вы считаете, она хочет развода, – сказал я.
– Безусловно, – сказал он. – Она хочет развода. Очень хочет.
И, покончив с браком, не намерена остаться с пустыми руками.
***
Я договорился с Рингом обсудить все подробнее на следующий
день. Домой из конторы я вернулся как мог позднее, некоторое время бродил по
квартире, решил пойти в кино, не нашел ни одного фильма, который хотел бы
посмотреть, включил телевизор, не нашел ни одной заинтересовавшей меня
программы и опять принялся бродить из комнаты в комнату. В какой-то момент я
обнаружил, что стою в спальне у открытого окна в четырнадцати этажах над улицей
и швыряю вниз все мои сигареты, даже затхлую пачку «Вайсройз», завалявшуюся у
дальней стенки ящика письменного стола, – пачку, которая, возможно, пролежала
там десять лет или дольше, иными словами, с того времени, когда я понятия не
имел, что на свете существует такая тварь, как Диана Кислоу.
Хотя в течение двадцати лет я выкуривал от двадцати до
сорока сигарет в день, не помню, чтобы у меня внезапно возникло желание
покончить с курением, не помню и никакой внутренней борьбы – ни даже логичной
мысли, что, может быть, третий день после ухода вашей жены – не самый
оптимальный момент, чтобы бросить курить. Я просто выкинул через окно в темноту
нераспечатанный блок, полблока и две-три начатые пачки, которые нашел в
комнатах. Затем закрыл окно (мне в голову не пришло, что было бы эффективнее
выбросить не курево, а курильщика – ни разу не пришло), растянулся на кровати и
закрыл глаза.
