– Вы это видели собственными глазами? – спросила я.
– Не я, – покачала головой Катя, – это видела Алина.
– Могу я поговорить с ней?
– Дочь, иди-ка сюда.
Чтобы поговорить с ребенком, я опустилась на одно колено.
Алина смотрела на меня с вежливым ожиданием во взгляде.
– Мама рассказала, что ты видела дядю, который выбежал из старой двери?
Алина вопросительно посмотрела на маму.
– Ой, да не бойся, – успокоила та ребенка. – Расскажи. Мы с тобой шли домой после прогулки с Джеком, так?
– Так, – кивнула девочка.
– Я ушла вперед, а ты отстала, потому что…
– Потому что пошла за мячом. Он улетел.
– И ты нашла свой мячик? – спросила я.
– Нашла, – улыбнулась девочка. – Дома мама его мыла, он испачкался.
– Какого он цвета?
– Красный. Там еще принцесса в длинном платье.
– Ух ты, – протянула я. – Хочу такой же мячик. И далеко он укатился?
– Не очень.
– Когда ты догнала мячик, то увидела дядю, который выходил из старой двери?
Алина снова посмотрела на маму.
Та улыбнулась.
– Он побежал. А я взяла мяч и пошла к маме.
– Ужас какой-то, – заключила Катя.
Но наш с Алиной разговор был еще не окончен.
– Алина, а дядя был один?
– Один, – подтвердила девочка.
– Ты его раньше видела? Может быть, чей-то папа или дедушка.
– Я его не знаю, – насупился ребенок.
– Не покажешь, в какую сторону он побежал? – не отставала я.
– Он… туда!
Она махнула рукой куда-то в сторону. Понятно. Направление указать не сможет. Да и что взять с маленькой девочки?
– Ты запомнила его одежду или цвет волос?
Алина посмотрела на маму, потом снова перевела взгляд на меня.
– Она не помнит, кажется, – сказала Катя.
Но я решила попробовать в последний раз.
– Это мой друг, Алина, – самым серьезным голосом сказала я. – Я очень давно его ищу. Скучаю по нему. А вдруг это был он?
Алина ничего не ответила.
– Ну, хорошо, – сдалась я. – Спасибо тебе. Теперь я точно знаю, что он здесь был. Значит, я его обязательно найду.
Отпустив девочку на волю, мы с Катей пошли к ее подъезду.
– Значит, вы ищете того человека? – спросила Катя. – Ой. Да неужели это он?…
– Нет-нет, – успокоила я ее. – Я не знаю, что он сделал. Мне интересно другое. Он воспользовался путем, который был перекрыт долгие годы. Зачем он это сделал? Почему не вышел через подъезд?
– Потому что не хотел, чтобы его видели, – решила Катя.
– Любовник, которому не повезло, – заключила я.
Катя улыбнулась.
Около подъезда мы попрощались. Как и Горелова, я попросила Катю никому не рассказывать о нашем разговоре.
– Я помню, вы жилищный инспектор. Вы просто ищете недостатки в работе коммунальщиков. Или что-то типа того. Но я не стала бы сплетничать и без вашей просьбы. Просто это низко, что ли. И без того на всех углах обсуждают.
– Спасибо, Катя.
Пока что мне везло. Даже упрямые подростки и те выложили все, что знали. А ведь могли бы и послать куда подальше.
Глава 4
Ноги гудели. Начинала болеть голова. Уже зайдя в квартиру, я вдруг вспомнила, что в холодильнике остался только Ленкин картофельный суп – единственное полноценное блюдо. Остальное находилось в виде остатков, упакованных в контейнеры или обернутых в фольгу. Глядя на некоторые продукты, я даже вспомнить не смогла, когда в последний раз обращала на них внимание. Внешне они выглядели довольно пристойно, но внутри вполне могла зародиться жизнь.
Нужно было идти в магазин.
Вот интересно, можно ли отнести двадцать один час пополудни к позднему вечеру? По идее да. Но я бы так не сказала.
Людей на сумеречных улицах Тарасова было больше, чем днем. Всевозможные торговые точки прямо-таки кишели посетителями. Уличные кафе были забиты под завязку. Из каждого освещенного угла звучали либо смех, либо музыка. Гуляли все, от мала до велика.
Все дело было в необычайной жаре. Вечером, когда она спадала, появлялся шанс вспомнить, что такое легкий прохладный ветерок, а то уже и забывать стали, что это такое.
Разумеется, в супермаркете тоже было людно. Мне повезло урвать последнюю тележку, не из тех, которые большие и неудобные, а ту, что поменьше. Это позволило мне удачно лавировать в толпе, не рискуя сбить кого-то с ног.
Закупилась я быстро. В очереди тоже долго стоять не пришлось, потому что попалась очень бойкая кассирша. И очень вежливая. Каждому покупателю желала всего доброго, не забывая, однако, спросить о наличии дисконтной карты.
Уже дома, раскладывая по полочкам покупки, я вспомнила, что так и не позвонила Кирьянову. Теперь-то было уже поздно. Не хотелось выдергивать его из уютной семейной обстановки. Но сам он, кстати, тоже не пытался связаться со мной. А поговорить нам все же следовало.
Разумеется, Киря решил появиться именно тогда, когда я решила принять душ. Пришлось отложить водные процедуры.
– Какие у тебя дела? – спросил он.
Я передала ему наш разговор с домоуправом Егором Гореловым.
Ничего не утаила, выложила все, как на духу.
Услышав о том, что Горелов питал чувства к погибшей Елене Соломко, Кирьянов выдвинул следующее предположение:
– А ты не думаешь, что он мог посодействовать Елене?
– В смысле, помочь ей выброситься из окна?
– Ревность, все такое, – предположил Киря. – Вот ты с ним разговаривала на эту тему. Как думаешь, он способен?
Я прокрутила в голове то, что касалось Горелова, и то, что коснулось меня.
Маловероятно, что он столкнул Елену с подоконника. Он ее любил, и давно. Ее бывшего мужа презирал, это да. Дал понять, что при личной встрече с ним с трудом бы удержал себя в руках. Для Елены был готов на все, но не получил от нее заветного «да». В ее квартире вел себя очень церемонно, не хозяйничал. Про Вику отзывался с теплотой. Ревность, вероятно, присутствовала, но я не почувствовала в нем желания добиваться Елены самым решительным способом.
– Я не думаю, что он как-то причастен к ее гибели, – сказала я. – В конце концов, он мог бы проколоться у нее дома, но этого не произошло.
– Ну, я не знаю, – протянул Кирьянов, – ты ведь сказала, что он когда-то воевал, а перестройка сломала ему жизнь. Такие вот вояки частенько и оказываются теми, на кого, как ты говоришь, нельзя подумать.
