– Какими поисками? – уточнил он. Ему не хотелось давать ей пустых обещаний.
– Ах, господи, поисками человека, который напал на меня в подъезде, – сердясь, сказала Александра, уверенная, что он нарочно придуривается.
– А-а… – протянул Филипп. Поисками этого человека он и не собирался заниматься. Он был ему не нужен. – Да, да, могу тебе обещать, что не буду его искать. Обещаю.
Должно быть, последствия удара головой о ступеньки лестницы все-таки были серьезней, чем казалось на первый взгляд, потому что она отнеслась к его словам с полным доверием и успокоилась, решив, что Филипп не будет вообще ничего предпринимать.
– Звонили твои дамы, – сообщил он, поправляя ей волосы. – Я сказал, что ты здесь. Завтра они приедут.
Господи, как же она забыла!
Лада и Маша… Их нужно предупредить – пусть спрячутся, уедут куда-нибудь, хоть на время…
– Ты сказал им, что я… что меня…
– Я сказал им, что в подъезде на тебя напали хулиганы, – проговорил Филипп. – Что ты так разволновалась?
– Они точно завтра приедут? – спросила она с отчаянием.
– Вот телефон, – сказал Филипп. – Звони. Я тебе мешаю?
– Нет! – выпалила она. – Нет, что ты! Я так тебя ждала…
Это была истинная правда.
Как и когда так получилось, что он стал ей нужен, она не знала. Но это была правда, такая же очевидная, как то, что солнце давно село и за окнами до самого Северного моря лежала холодная, сверкающая звездами ночь.
Только бы не лез в ее дела. А то придется еще и его спасать…
– Я поеду, – сказал он, расстроенный тем, что она как-то сразу перестала о нем думать, будто его здесь и не было.
До чего же он испугался, когда нашел ее на лестнице. Он был уверен, что опоздал, и чуть не умер, дожидаясь «Скорой», и потом, когда она лежала на диване такая бледная и неживая…
– Ты завтра приедешь? – спросила Александра, с вожделением глядя на телефон.
– Да, – пообещал он, – конечно.
– Только не изображай из себя Джеймса Бонда, – попросила она. – Не лови никаких бандитов. Это простая случайность и вообще… только мое дело.
Он мог бы сказать, что о ее делах ему известно уже давно. После того, как она приехала домой с простреленным рюкзачком. И нападение на лестнице не имело к этим ее делам никакого отношения.
Но, конечно же, он промолчал.
– Этой не слишком утешительной информацией я и заканчиваю сегодняшний выпуск «Новостей», – сказал ведущий, скорбно глядя в камеру. – До свидания, желаю вам хороших выходных.
Прощание вышло неудачное, но в общем и целом программа получилась неплохой. В ней была необходимая динамика, напряжение и правильное соотношение плохих и хороших новостей. Примерно три к одному в пользу плохих.
Оператор сдернул наушники, камера отъехала. На мониторе было видно, что в эфир пошла реклама.
– Всем спасибо, – сказал Андрей, научившийся этой фразе еще у Ивана Вешнепольского.
– Отлично, Андрей Михайлович! – сказала редакторша Юля, молоденькая и хорошенькая, с которой у Андрея намечался роман. Он давно бы уже наметился окончательно, если бы не страх перед Викой. Нужно все хорошенько обдумать, чтобы она – не дай бог! – ничего не заподозрила…
Андрей стирал перед зеркалом сложный многослойный грим, собираясь перед отъездом еще посидеть в баре. В кармане пиджака зазвонил телефон.
– Да, – сказал Андрей, рассматривая в зеркале свою физиономию. Физиономия, с его точки зрения, была хороша – значительная, симпатичная, глаза умные и усталые. Так и должно быть.
Звонил, как это ни странно, тесть.
– Андрюша, – пробасил он, и Андрей моментально подобрался, бросил ватку, которой снимал грим, и закрыл дверь.
– Я, Владимир Георгиевич! – откликнулся он бодрым голосом, которым полагалось разговаривать с тестем. Бодрым и немного усталым.
– Посмотрели твою программу. – Неизвестно почему, тесть всегда называл себя во множественном числе. – Неплохо, неплохо… Шуму многовато. Слышишь, Андрей? Шуму бы поменьше…
Шумом тесть называл музыкальное сопровождение. Оно мешало ему слушать. Будь его воля, он бы вообще убрал музыку из всех телевизионных передач.
– И говоришь очень коротко, – продолжал напутствовать тесть. – Нужно подольше, попонятней. Ведь не только мы, простые люди смотрят. Им нужно разъяснять подробно, обстоятельно.
– Времени мало! – сказал Андрей, как бы ни на что не жалуясь, а, наоборот, посмеиваясь над собой и соглашаясь с тестем. Ему самому понравилась интонация, с которой он это сказал. Очень правильно найденная интонация. Он вообще быстро учился, телевизионный ведущий Андрей Победоносцев.
– Вот про время я и хочу поговорить, – продолжал тесть. – Приезжай вечерком на дачу. Викушку можешь захватить. Она с матерью хоть час побудет, а мы с тобой поговорим…
Что-то случилось, понял Андрей. Что-то, из-за чего его срочно вызывают на ковер.
Что будет? Взбучка, гроза, отставка?.. Нет, он ведь минуту назад хвалил эфир. Или это ничего не значит? Или, наоборот, значит многое?
– Что-то случилось, Владимир Георгиевич? – чуть дрогнувшим голосом спросил Андрей.
– Пока нет, – сказал тесть. – Приезжай, дружок. Вику целуй.
Едва погасла кнопка отбоя, Андрей набрал Викин номер.
– Что случилось? – спросил он отрывисто. – Минуту назад тесть звонил.
Она засмеялась:
– Неужели? Я думала, он домой позвонит… Что сказал?
– Сказал, чтобы вечером приезжали. Хочет поговорить. Чтобы вместе приезжали, – торопливо доложил Андрей.
– Ну, значит, вместе и поедем, – пропела Вика. – Папаньку обижать никак нельзя. Сказано – вместе, значит, поедем вместе.
– Что стряслось-то? – тоскуя, спросил Андрей. Но он уже знал – пока она в таком игривом настроении, выведать ничего не удастся. Это называлось «помучить». «Мне так приятно помучить моего мальчика». Или: «моего гадкого мальчика…» Откуда это? Кажется, из О'Генри. Бывшая жена читала ему что-то такое и хохотала ужасно. Дура.
– Ты опять перепугался, – поняла Вика. – Глупый. Когда ты научишься быть храбрым и сильным, а? Все отлично, просто замечательно. Кстати, Михайлова все-таки сняли. – И она радостно засмеялась. – Ну, Василия Михайлова, любовника нашей Лады, – пояснила она в ответ на тяжелое молчание Андрея. – Через месяцок-другой я и ее уволю. Вот красота-то!
– Красота, – согласился Андрей, хотя ему не было никакого дела до Василия Михайлова.
– Пока, дорогой, – сказала Вика, – дома увидимся. А то мне массаж делают, и телефон мешает…
Тесть почти никогда ему не звонил, соблюдал субординацию. Иногда звонили его секретарши, чтобы передать что-нибудь для Вики, которая в данный момент была недоступна. И теща тоже звонила редко – поддерживала недосягаемый имидж тестя. Зачем же он позвонил сейчас? Что ему понадобилось, интересно? Вряд ли он собирается уволить его из зятьев, пока об этом разговора не было. Тогда что?
