– И где она? – Он быстро взглянул на дверь.
– Она уже в поезде сидит. Бабушка живет в Осло, там и села.
– А почему тогда она не купила билет и на тебя?
Я почувствовала, что колени у меня задрожали, и вцепилась обеими руками в прилавок. В ушах зашумело, воздуха вдруг стало резко не хватать.
Что же мне делать? Ведь я так хорошо все продумала! Я внезапно вспомнила то лето, когда мы ездили на Крит, – в аэропорту тогда я видела двух детей, на шее у которых висело по табличке с надписью: «Я путешествую один». Мне тоже надо было такую смастерить, вот только сейчас уже поздно. Я услышала, как за спиной у меня хлопнула дверь.
– Ой, это же Астрид! – послышалось откуда-то сзади. Голос показался мне знакомым, но чтобы понять, кто это, мне пришлось повернуться, и я столкнулась лицом к лицу с Лайлой Хемингбю, моей классной руководительницей. Говорить я не могла и поэтому молча кивнула.
– Едешь куда-то?
Я пожала плечами.
– Не поняла…
Я медленно выдохнула и попыталась собраться с силами.
– Мы с бабушкой собирались в Швецию. Бабушка села на поезд в Осло и сейчас уже едет. А я хотела билет купить, но… – Я замолчала и посмотрела на паренька за стойкой.
– Что? – спросила Лайла.
– Он говорит, что билет для меня должна была купить бабушка.
– Что-о?! – Брови у Лайлы поползли вверх, и она смерила продавца полным негодования взглядом.
– Ну нет, я такого не говорил! – запротестовал он. – Я просто проверяю, всё ли в порядке.
– Это – Астрид, а я ее классная руководительница, – сказала Лайла, и паренек поспешно напечатал билет. Я положила на стойку деньги и, отойдя к холодильнику с мороженым, дождалась Лайлу. Ее поезд приходил почти одновременно с моим, но следовал в противоположном направлении – в Осло.
Боясь, что кондуктор в поезде окажется таким же любопытным, как продавец, на перроне я старалась не отходить от Лайлы. Если кондуктор увидит нас вместе, то может принять за маму с дочкой. Друг на дружку мы похожи даже больше, чем я и мама. Есть ли у Лайлы муж, я не знаю, но, по-моему, она красивая – высокая, стройная и одевается нормально, а не так, как будто идет на кинопремьеру. Так моя бабушка говорит про дам, которые любят расфуфыриваться, и я ее прекрасно понимаю.
– Вы надолго уезжаете? – Я показала на большой зеленый чемодан на колесиках, который Лайла катила рядом.
– Нет, ненадолго. Просто очень далеко – в Америку, – ответила она.
– Ой, как клево! А я летом поеду только в Южную Норвегию и на Крит.
– Значит, лето у тебя будет насыщенное. А сейчас ты еще и в Швецию собралась.
Я кивнула. В громкоговоритель объявили, что мой поезд скоро приедет, Лайла нагнулась над чемоданом, но мне надо было, чтобы кондуктор увидел нас вместе, и я снова постаралась привлечь ее внимание.
– А куда именно вы едете? – Я тронула ее за локоть.
– В Массачусетс, – ответила она.
– И в какой город?
– А одно небольшое местечко – ты о нем вряд ли слышала. Оно называется Мартас-Винъярд.
Чтобы не перебить Лайлу, мне потребовалась вся моя выдержка. Мама говорит, что перебивать собеседника невежливо.
– Конечно, слышала! – воскликнула я. – Именно там снимались «Челюсти», а это один из самых любимых папиных фильмов.
– Ой. Ну тогда, наверное, в море там лучше не лезть – вдруг это опасно. – Лайла улыбнулась мне. Стук колес становился все громче, но поезда по-прежнему видно не было.
– Опасным может все что угодно оказаться. Вот вы, например, знали, что кокосовые орехи ежегодно убивают больше людей, чем акулы? От челюстей акул в год погибает примерно человек 150, а кокосовые орехи убивают около 20 000.
В последнем я немного сомневалась – может, таких бедняг не двадцать, а всего две тысячи, но Лайла все равно расхохоталась. Как раз в этот момент на повороте показался поезд.
– Малышка Астрид, ты в своем репертуаре! Я буду по тебе скучать. И, кстати, кокосовых пальм в Массачусетсе почти нет.
– В 1891 году одного английского моряка по имени Джеймс Бартли заживо проглотил кит, и моряк двое суток провел у него в животе. Когда его вытащили оттуда, кожа у него была совсем белой от китового желудочного сока. Но в остальном моряк был целехонек и прожил еще тридцать пять лет, – сказала я. Поезд остановился прямо перед нами, на первой платформе.
– Отдохни как следует и не думай ни о чем. А то еще придется тебя переводить сразу на два класса вперед, – сказала Лайла, и я не сразу поняла, что она шутит. Большинство пассажиров уже вышли, и мимо нас по платформе прошагал кондуктор.
– Счастливого вам пути, – сказала я и расставила руки, так что Лайле пришлось меня обнять.
– Ну как, видишь где-нибудь свою бабушку? – спросила она, когда я наконец отлепилась от нее.
– Я знаю, где она сидит, – заверила я ее и одной из последних вошла в поезд.
Кондуктор пришел с проверкой, когда мы почти доехали до границы со Швецией. Взглянув на часы на мобильнике, я решила, что через пятнадцать минут отправлю маме с папой эсэмэски. К этому времени они уже точно уедут из нашего Конгсвингера.
Вытащив мобильник, я вспомнила, что телефонный счет так и не пополнила. Но денег у меня как раз хватило, чтобы отправить папе вот такое сообщение: «Я переезжаю на Чертов остров и буду там отшельницей. Не пытайтесь меня искать – я вас больше видеть не хочу». Отправив его, я выключила мобильник.
10
Поезд, в котором я ехала, бабушка назвала бы скоростным – он останавливался только на самых крупных станциях. На секунду я вдруг ужасно затосковала по бабушке. Она боится летать, но ужасно любит путешествовать и часто говорит, что на поезде объехала всю Европу. А еще она обещала взять меня с собой, когда я стану немножко постарше.
Что бабушка имеет в виду, не знаю, но я бы дорого дала, чтобы на нее посмотреть, когда она узнает, что я в одиночку отправилась на поезде в Швецию. При мысли об этом мне стало не по себе, и я опасливо огляделась.
Рядом со мной сидела парочка – парень с девушкой, которые всю дорогу, от самого Конгсвингера, держались за руки. В углу возле двери расположились пятеро мальчишек в скаутской форме. Они говорили по-немецки. Через проход от них восседала величественная пожилая дама, на удивление тепло укутанная, – в зеленой ветровке и огромной шляпе, похожей на ту, что папа надевает на рыбалку.
Чуть дальше сидел полный, коротко стриженный мужчина в горчичного цвета рубашке с коротким рукавом и клетчатых шортах, которые, казалось, вот-вот разойдутся по шву. В кино так обычно выглядят простачки, и я уже почти успокоилась, но тут же вспомнила бабушкины слова: некоторые люди только прикидываются глупыми.
