Мило Милодрагович рассмеялся.
– Насколько я могу судить, типам вроде этих быстро все наскучивает. А когда тебе скучно, ты теряешь бдительность, – сказал он.
– Но у них есть оружие, – напомнила ему я.
– Это даже лучше. Они думают, что оружие их защитит, и ошибаются.
– И какой у вас план? – спросила я.
– А ты случайно не привезла с собой магнитофон? – спросил он.
Я покачала головой.
– Звуки – прекрасный способ напугать врагов. В древности германские племена окружали противника и использовали свои щиты в качестве рупора. Их голоса приобретали металлический призвук, а эхо усиливалось. А ты, кстати, знала, что от утиного кряканья эха не бывает?
– Нет, – ответила я, – этого я тоже не знала.
– Если бы в моем магнитофоне не сели батарейки, можно было бы включить музыку и так напугать бандитов. Однажды сюда заявилась компания голландцев, и я испробовал этот прием на них – сработало прекрасно.
– Вы поставили им песни Корнелиса Вресвика? – спросила я.
– Нет, – сказал Мило, – если бы я поставил его песни, голландцы бы тут навсегда остались. Я включил им тибетское горловое пение. Голландцев как ветром сдуло – они даже костер не потушили.
Я кивнула. Понятно, почему они убежали. Тибетское горловое пение похоже на звук, который получается, если водить смычком по толстым струнам виолончели. Я слышала его однажды по телевизору, и потом мне всю ночь снились кошмары.
– Хм. План. Так какой же у нас план? – задумчиво проговорил он. Мы отвлеклись от темы и так долго говорили о посторонних вещах, что про план-то я и забыла.
Мило Милодрагович взглянул на часы.
– Сейчас – самое темное время суток, хотя с виду и не скажешь. Вчера бандиты караулили одного заложника и спали по очереди. Но сегодня к заложнику прибавились еще твои родители, так что не исключено, что их теперь будут сторожить вдвоем. Тогда задача усложняется. Ладно, буду решать по ситуации. Заранее тут не спланируешь.
– Будете решать? – переспросила я.
– В смысле? – не понял он.
– Вы сказали – буду решать, а не будем решать.
Мило Милодрагович пристально посмотрел на меня.
– Ты похожа на моего сына. Ну ладно. Будем решать. Но действовать мы с тобой будем осторожно, и ты будешь меня слушаться.
– Даю слово! – И я по-скаутски взмахнула рукой.
– Это чего такое? – удивился он.
– Это такая клятва.
– Ладно. Будем надеяться, что он нам поможет. – Мило ткнул пальцем куда-то вверх, в сторону холма.
– Но у папы нога сломана, – сказала я.
– Я не о нем. Я о том, кто сидит повыше. – Мило поцеловал висящий у него на шее крест и поднялся. Взяв с полки моток изоленты и нож, он положил все это в карман, а с пола подобрал свернутую веревку и повесил ее на плечо, как лассо.
Я уже собралась двинуться вверх по тропинке, когда Мило меня остановил.
– Погоди-ка, Астрид Барос, – сказал он, – может, план у нас и не особо толковый, но одну вещь мы с тобой должны учесть обязательно.
– Какую? – спросила я.
– Название! Плану нужно название. Есть у тебя идеи?
На ум ничего не приходило, и я покачала головой.
– Тогда предлагаю: операция «Стоптанные ботинки», – сказал Мило.
– Какие-какие ботинки?
– Стоптанные. Ну, старые, изношенные. У Корнелиса Вресвика есть песня с таким названием.
38
Небо затянуло тучами, но дождь прекратился. В нос мне ударил запах мокрого леса. Холодно не было, но сырость пробирала насквозь. Мне впервые довелось оказаться в лесу поздней ночью, да еще и в компании совершенно чужого человека. Или, во всяком случае, человека, который до недавнего времени был совершенно чужим. Однако рядом с Мило Милодраговичем я чувствовала себя спокойно и уверенно. Здесь, наверху, он казался намного выше, чем в пещере, а походка у него была такая, как у индейцев, живущих на берегах Амазонки, – их как-то показывали по телевизору, и они будто не шли, а парили над землей. Вот и Мило двигался так же – под ноги он даже не смотрел, однако умудрялся не наступать ни на камни, ни на ветки. Не мешкая, он решительно шел вперед. Вскоре я уже сильно от него отстала и испугалась, что он решил добраться до лагеря без меня. Но тут он вдруг, будто заметив, что чего-то не хватает, приостановился и обернулся.
– Прости, – прошептал он, – я привык действовать в одиночку. Прежде чем мы пойдем в лагерь бандитов, надо подготовить твою лодку. Иначе нельзя.
Я кивнула, Мило взял меня за руку и повел вниз, к морю. Справа от пляжа, неподалеку от пещеры в скале кустарник спускался прямо к воде. Мило замедлил шаг. Сперва я подумала, что он ошибся, потому что никакой лодки тут не было. Но затем он приподнял что-то вроде крышки из мха и травы, и под ней я увидела лодку. Не веря своим глазам, я ущипнула себя за руку. Надо же – Мило Милодрагович выкопал в песке яму, достаточно большую, чтобы спрятать в ней лодку, а на дно уложил палки, за которые лодку удобнее вытаскивать. Однако весила лодка немало, и, выводя ее на воду, Мило поднапрягся. Потом он вытолкал лодку обратно на берег, на небольшую полянку.
Деревьев тут не было, поэтому Мило примотал лодку веревкой к большому камню.
– Ну вот. – Он отер пот со лба. – Заводить мотор и управлять лодкой ты, судя по всему, умеешь.
Я кивнула, сердце мое вдруг заколотилось, а во рту пересохло. Неужели он выкопал этот тайник, только чтобы спрятать мою лодку? Едва ли. Он и другие лодки тут прятал. А что, если он все-таки похититель? Или даже хуже…
Самые умные собаки – это бордер-колли, пудели и золотистые ретриверы. Зебры на самом деле – белые, это полоски у них черные. Десять процентов всей добываемой в мире соли уходит на то, чтобы посыпать ею американские дороги.
– Что с тобой? – спросил Мило, заметив, что я застыла, как статуя.
– Мило Милодрагович… – проговорила я, – можно я вас кое о чем спрошу, только ответить вы должны честно?
– Ну разумеется, – сказал он.
– Вы действительно добрый, по-настоящему? – спросила я.
Сначала он вроде как собирался рассмеяться, однако вгляделся в мое лицо и выпрямился.
– По крайней мере, с тобой я буду добрым. А теперь давай-ка ты мне кое-что пообещаешь.
– Что?
– Что бы ни произошло в лагере у бандитов, пообещай довести родителей и Юлленшёльда до лодки.
С ответом я замешкалась.
– Ну? Обещаешь? – настаивал он.
– Ладно, обещаю, – сказала я, и Мило обнял меня за плечи.
39
Надежды Мило Милодраговича оправдались – вахту нес лишь один бандит. Увидев, что это кто-то из коротко стриженных, а не главарь с хвостом, я обрадовалась. Кроме того, Мило, похоже, оказался прав – похитителям все происходящее уже наскучило. Тот, что остался на страже, постоянно ерзал на стуле, будто уселся на кнопку, и то и дело взмахивал руками, прямо как один мальчик из параллельного класса, страдающий каким-то особым синдромом. Но вскоре я заметила, что вокруг появилось много комаров, уж не знаю почему – может, после дождя, а может, тут, на холме, их и раньше было много. Я с трудом сдерживалась, чтобы тоже не замахать руками, а вот Мило Милодраговичу комары, похоже, были нипочем. Наконец бандит натянул лыжную маску, и, судя по всему, комары отступили, потому что коротко стриженный вытащил телефон и начал в нем копаться.
