– Я не знала, что ты вернулся домой… – в третий раз повторила я.
– Полотенце прилипло, – прошептал он.
– Я читала, что надо смочить жидкостью для снятия лака! – заявила я и побежала в ванную. Спортивный чехол с мобильником лежал на стиральной машинке, я уже хотела достать телефон, когда Дурмот-Дурмот-Дурмот опять заорал, да так громко, что я схватила пузырек с жидкостью для снятия лака и бросилась назад. Он выхватил у меня пузырек, но открыть его одной рукой никак не получалось.
– Давай помогу, – предложила я. Он кивнул и поднялся.
Мигом открутив крышку, я, не спрашивая, плеснула чуть-чуть жидкости на полотенце, туда, где оно приклеилось к спине. Тут уж Дурмот-Дурмот-Дурмот заголосил совсем невыносимо.
– Жжет! Жжет! – Он, словно кенгуру, запрыгал по коридору, а потом рухнул в гостиной на диван и выгнулся дугой – совсем как мама на том видео, где она меня рожает.
– Тебе надо в больницу – я вызову такси! – сказала я.
Теперь Дурмот-Дурмот-Дурмот подскуливал, словно маленький щенок.
– Тебя надо показать врачу, и чем скорее, тем лучше. А иначе клей проникнет внутрь. Я недавно читала о таком случае, – соврала я.
– На такси нельзя. Иначе меня кто-нибудь увидит, и придется уволиться с работы. Позвони Эмилии. Мобильник в ванной. И пошевеливайся! – скомандовал он.
Я послушно вернулась в ванную, сделала вид, будто набираю номер, и поднесла телефон к уху. Потом я неторопливо досчитала до двадцати и крикнула через плечо:
– У мамы отключен телефон!
– Звони на рабочий! – взвыл он.
Я снова притворилась, будто набираю номер, и опять посчитала про себя до двадцати, после чего представилась и попросила позвать к телефону маму.
– Ага… Вон оно что… Понятно… Вышла. Ясно. У нас тут маленькая неприятность. Попросите ее, пожалуйста, перезвонить домой, когда она освободится.
– Она на встрече, – сказала я Дурмот-Дурмот-Дурмоту.
– Они что, не могут ее вызвать?
– Эта встреча не у них, а еще где-то.
– Тогда вызови скорую! Они не имеют права разглашать информацию… – почти пропищал он.
Я кивнула и уже было набрала номер, как испугалась – а вдруг врачи смогут отклеить ему руку прямо здесь и не повезут в больницу?
На этот раз я досчитала до тридцати, а затем потыкала в кнопки, представилась, назвала наш адрес и сказала, что мой отчим приклеился к полотенцу.
– Ага… – сказала я, – что? Как это – не получится? А‐а, понятно…
– У них нет машин, – крикнула я, – грузовик столкнулся с туристическим автобусом! Чрезвычайная ситуация! Придется вызывать такси.
– Нет, подожди. Давай позвоним Коре. Пускай он меня отвезет, – совсем тихо проговорил Дурмот-Дурмот-Дурмот.
– Коре до нас сто лет ехать. А тебе надо в больницу прямо сейчас. Я читала, как один мужчина в Англии случайно склеил себе ладони, и у него началось заражение крови, потому что до врача он добрался не сразу. И в конце концов одну руку ему ампутировали!
– Ладно, вызывай такси! – Дурмот-Дурмот-Дурмот стал вдруг похож на маленького мальчика.
Я вызвала такси, вытащила из мобильника сим-карту и выбросила ее в унитаз.
– Такси будет через пару минут, – сказала я, возвращаясь в гостиную.
– Помоги мне одеться, – попросил он.
Я кивнула и побежала в их с мамой спальню. Вот только как одеть человека, у которого правая рука приклеена к ноге?
– Что принести? – крикнула я.
– Найди там свитер и спортивные штаны!
Я так и сделала, вот только полотенце приклеилось по всей длине, прямо до коленей, поэтому, как мы ни старались, штаны на Дурмота натянуть не удалось.
– Халат. Накинь халат, – предложила я, – больше все равно ничего не налезет.
– Какой халат?! У меня его сроду не было! – взвыл он, и я едва не ответила, что знаю, но вовремя спохватилась.
– Тогда накинь мамин, – сказала я.
– Ни за что на свете! – всхлипнул он.
– Значит, поедешь прямо так, – отрезала я.
– Ладно, тащи этот чертов халат! – взревел он.
Я опять побежала в ванную и сдернула с крючка розовый мамин халат. Мы вместе укутали Дурмот-Дурмот-Дурмота в халат, и когда он погляделся в зеркало, на глазах у него выступили слезы.
– Принеси мне еще футбольные гетры, – шепотом попросил он, – а то я какой-то голый.
Я помогла ему забраться в такси, и выглядел он при этом словно боксер, проигравший важный матч. Он опустил голову, а руку при этом придерживал, как будто она уже была в гипсе.
Положив рядом с ним пакет с его обычной одеждой, я отдала таксисту бумажник и объяснила, куда ехать. Таксист молча кивал, явно стараясь не смотреть на пассажира.
– Подождите, – сказал Дурмот-Дурмот-Дурмот, когда таксист уже собирался тронуться с места, – принеси мне мобильник!
– Но маме ведь и так передадут, где ты, – возразила я.
– Я все равно потом позвоню ей или напишу, – не сдавался он, и тогда я принесла его мобильник и положила его в пакет с одеждой. Такси тронулось, а я бросилась в дом и схватила мой собственный телефон. До поезда оставалось десять минут, а спустя полчаса мама с папой уже будут на пути в Швецию. Во второй раз за день я набрала номер телефонного оператора. Вообще-то я собиралась отправить маме с папой сообщение – планировала написать, что ухожу из дома, однако теперь планы придется менять. Если Дурмот-Дурмот-Дурмот воспользуется больничным телефоном, позвонит маме и расскажет обо всем, что приключилось, мама с папой вполне могут отложить поездку в Швецию на потом. Значит, надо заранее исключить эту вероятность.
– Добрый день. Это Эмилия Моснес. Я хотела бы заблокировать мою сим-карту, – проговорила я. И у меня опять все получилось! Едва я попрощалась, как телефон звякнул – это пришла эсэмэска. Я вздрогнула и с трудом уговорила себя ее прочесть, все боялась: вдруг кто-то догадается, что я задумала. Но нет, там было написано, что пора пополнить счет. Я облегченно вздохнула. Пополнить счет я успею до отхода поезда.
9
Я надела рюкзак, села на велосипед и покатила к станции. По дороге я притормозила у банкомата и убедилась, что бабушка, к счастью, уже перевела деньги. В киоске, где продаются билеты на поезд, я протянула продавцу деньги и сообщила, куда еду. Продавец – темнокожий парнишка – недоверчиво посмотрел на меня.
– Ты едешь одна? – спросил он.
– Я… одна? Еду ли… одна? – переспросила я. – Н‐нет. Не совсем. Мне же только одиннадцать. То есть скоро будет одиннадцать.
– А с кем ты едешь? – Он огляделся.
– С бабушкой.
