— Скорую! Срочно! — крикнул я ребятам и услышал надрывный детский крик.
40. Егор
Я бил и кричал, кричал и бил этого ублюдка, забыв обо всем и обо всех, даже о девушке, лежащей в двух шагах от меня. Я не мог остановиться. Я хотел его убить. Жестоко, зверски, мучительно. За все страдания, что он причинил моей девушке и мне. За те долгие годы, что мы были разлучены. За ту картину, что я видел только что, за ту боль и ужас, что испытала моя Инга. Как же я его ненавидел!
— Егор! Все! Хватит! — раздался возле меня властный голос Михаила.
В одной из комнат закричал ребенок, и Мишка ушел на тот голос. Я же в безумии ничего не соображал. У меня была только одна цель — прикончить гада.
Меня уже насильно оторвали от окровавленного тела наши мужики. Полумертвого, не издающего ни звука, Бэра выволокли из квартиры, а я жалел, что не добил его окончательно. Я все еще был возбужден. Но рассудок возвращался ко мне, и я начал трезво мыслить и оглядываться, восстанавливая сбившееся дыхание.
Взгляд остановился на парике (?) из светлых волос, валяющимся под ногами. Что-то знакомое мелькнуло в голове, но тут же пропало, потому что я увидел ее. В скрюченной на полу хрупкой женской фигуре я узнал свою Ингу. Черные волосы скрывали ее лицо, но я знал, что это она. Так близко и так нереально!
На узких светлых джинсах увидел множественные следы — отпечатки подошвы обуви. Сквозь джинсовую ткань местами проступали красные пятна. Розовая шелковая блузка порвана на плече. Руки девушка прижала к лицу, видимо, защищая его, а кожа на руках и локтях на глазах из красного превращалась в синий цвет.
Инга не двигалась, а я уже пожалел, что мне не дали убить ту мразь, что сделала это с моей любимой.
— Скорую, быстро! — кто-то из ребят заорал в трубку и назвал адрес.
— Я сам отвезу, не надо скорую, — остановил я парня.
— Отбой, не надо скорую.
Кто-то сунул мне в руки полотенце. Я и не заметил, что мои руки в крови — то ли моей, то ли чужой. Быстро вытер кисти руки и пальцы и куда-то в сторону откинул замаранное полотенце.
Я присел на корточки возле Инги, убрал прядки волос с ее лица. Пальцами почувствовал знакомый, но почти забытый шелк ее локонов, слегка коснулся теплой нежной кожи лица, не прикрытой руками, и будто разряд молнии прошел сквозь мое тело — я пропустил через себя всю ту физическую и моральную боль, что испытала сегодня эта маленькая хрупкая девочка. Я чуть не завыл от этой боли. Стиснул зубы до скрежета, сжал кулаки до хруста. Боль от разбитых костяшек на руках была ничто по сравнению с болью моей любимой.
Мишка вышел из комнаты с надрывно плачущей маленькой девочкой на руках.
- Егор, я ушел. Давай за нами.
Лицо Инги было бледным. Я кое-как отнял ее руки от лица. Подрагивающие ресницы плотно сомкнули глаза, губы сжаты, на щеке наливался синяк. Я видел и чувствовал, как ей больно. Очень больно. Черт!
— Инга! — я позвал девушку в надежде, что она посмотрит на меня, узнает. — Милая! Это я, Егор.
Я боялся коснуться ее тела, но все же попробовал потрясти за плечо, а в ответ услышал слабый стон. Ее губы что-то пытались прошептать, но я не услышал.
— Девочка моя, все закончилось.
Я слегка похлопал ее по щекам, боясь причинить новую боль, а потом подхватил ее на руки и поспешил на улицу. Инга была без сознания.
Поздно подумал, что зря отказался от скорой помощи — вдруг есть переломы, и девушку сейчас нельзя шевелить без осмотра врача. Ускорил шаг, осторожно неся свое сокровище подальше от места преступления.
41. Михаил
Я кинулся в комнату, а там, в детской кроватке, держась за бортик, стояла зареванная маленькая белокурая девочка. Очевидно, она спала, но ее разбудили и испугали крики и грохот. На вид ей был год или чуть больше.
Я взял орущего ребенка на руки, подхватил какую-то детскую одежду, лежащую рядом с кроваткой, и поспешил из квартиры, подальше от безумия, что там творилось, по пути окликнув Егора сказать, что я ухожу. Не знаю, услышал ли он меня, потому что взгляд у друга был как у бешеного зверя.
— Ну же, малышка, не плачь, все хорошо! Мы с тобой пойдем на улицу, погуляем, — успокаивал я девочку, поглаживая ее по спинке и силясь вспомнить, как зовут ребенка. — Там Дениска нас ждет. Пойдем к Дениске?
Может, мой успокаивающий голос подействовал на девочку, а может, она просто устала кричать, но Ксюша (я вспомнил, как Егор называл это имя Андрею), начала успокаиваться и только изредка всхлипывала, пока мы спускались по лестнице. Парни из зала, примчавшиеся с нами на подмогу, тоже уходили вниз, их помощь больше не требовалась.
Навстречу нам, перескакивая через две ступеньки, поднимался Андрей в полицейской форме и с пистолетом в руке. Мы кивнули друг другу.
— Там только Егор остался с Ингой, поторопи их.
К тому времени, как мы вышли во двор, Ксюша совсем успокоилась. Она доверчиво положила свою головенку мне на плечо и только изредка вздыхала не по-детски грустно. Увидев нас, из машины вылез Дениска и побежал к нам.
— Дядя Миша! Дядя Миша! А где мама?
— Мама с Егором, старик, не волнуйся, все будет хорошо. Ксюша, смотри, а вот и братик!
Ксюша улыбнулась брату, и Дениска вроде успокоился. Я посадил девочку в свою машину на заднее сиденье и попросил Дениску присмотреть за сестренкой, пока я ненадолго отлучусь узнать, как там дела. Паренек с ответственным видом принялся развлекать Ксюшку.
Ребята из ОМОНА в полном обмундировании и с автоматами наперевес окружили территорию возле подъезда, уставленную нашими и чужими автомобилями. Все жители коробки высыпали поглазеть на нетипичное для этого района зрелище. Стояли, галдели, гадая и спрашивая друг друга, что случилось.
Возле полицейской машины стояли со скрученными назад руками и в наручниках три отморозка — дружки Бэра с кровоподтеками на лице.
Пара омоновцев под руки держали и самого Бэра. Отходил его Егор знатно — вместо лица было сплошное кровавое месиво. Пока его, бесчувственного, упаковывали внутрь автомобиля, вышел Егор с Ингой на руках. Она, кажется, была без сознания, а лицо Егора стало серым и жестким. Он нес девушку в мою машину, бережно прижимая ее к груди как ребенка.
— Егор, вы в больницу? — догнал Донцова Андрюха.
— Да, к Лебедеву. И того мужика, Павла кажется, туда же отправь, — отрывисто, сквозь зубы ответил Егор.
— Хорошо, я тут доделаю и подъеду к вам за показаниями. А что с этими делать? — Андрей кивнул в сторону полицейской машины.
Лицо Егора перекосило от отвращения и злости.
— Закопай! Живьем!
42. Егор
Мишка быстро вырулил со двора, а навстречу нам попалась карета скорой помощи, сиреной оповещая, что торопится, и сигналя просьбой уступить дорогу.
