— Я, — вызвался Крюгер. Его примеру последовал Фабер. Больше желающих не нашлось.
— Мне нужен еще один, — громко сказал Штайнер. Но никто даже не пошевелился. И тогда Штайнер схватил оба конца брезента. — Что ж, хватит и троих.
— Одну минутку, — остановил его Шульц. Нельзя сказать, чтобы он горел желанием нести эту скорбную ношу, однако совесть подсказывала ему, что ему есть за что терзаться раскаянием. И он занял место рядом с другими тремя. Голльхофер одарил их свирепым взглядом. Он уже было открыл рот, чтобы приказать им оставить тело на земле, но было в Штайнере нечто такое, что заставило его воздержаться. В конечном итоге он сделал знак рукой и встал во главе колонны. Вскоре они уже шагали по улице. Правда, солдаты то и дело оглядывались назад, сквозь забор, на темную махину завода. Казалось, та пустыми глазницами выбитых окон наблюдает за ними. Наконец колонна пересекла улицу рядом с бывшим батальонным штабом. Завод остался позади. Теперь они шагали по темному ущелью между стенами домов.
Тем временем Голльхофер обратил внимание, что среди солдат есть радисты, и велел им связаться с полковым штабом.
— Сообщите, что мы уже в пути. Пусть они там слегка удивятся, — грустно пошутил он. И все-таки в душе он был счастлив — ну кто бы мог подумать, что они выполнят свою миссию, не потратив ни единого патрона!
Правда, уже в следующее мгновение он подумал о тех четверых, что несли своего мертвого товарища, и его радость сменилась чувством вины. Он подождал, пока они прошли еще пару кварталов, после чего приказал роте остановиться, а сам прошел в хвост колонны. Штайнер и трое его товарищей воспользовались остановкой, чтобы передохнуть. Мертвое тело они положили на землю, а сами, тяжело дыша, стояли рядом.
— Я распоряжусь, чтобы вас сменили, — как можно громче произнес Голльхофер, чтобы его услышали другие солдаты. — Думаю, добровольцы найдутся. — Он бросил в сторону солдат выжидающий взгляд. — Как хотите, — добавил он после небольшой паузы, а затем крикнул командирским голосом: — Стройся в колонну по четыре!
Длинная колонна пришла в движение. Впрочем, солдаты подчинились нехотя. Голльхофер тем временем обратился к Штайнеру:
— Возьмите пять или даже десять человек и пройдите на несколько сотен метров вперед, как впередсмотрящие. Я дам вам солдата, который знает дорогу.
После этих слов он вновь занял место впереди колонны и приказал первой четверке нести мертвое тело.
— Через пять минут вы передадите его дальше, и так до самого конца колонны. После чего начнем сначала.
Пока мертвое тело тащила первая четверка, Штайнер выбрал себе помощников.
— Еще немного, и я бы не выдержал, — признался Крюгер на ухо Фаберу и потер онемевшие руки. — Никогда бы не подумал, что он такой тяжелый, — печально добавил он и повернулся к Шульцу: — Спасибо, это было так по-человечески с твоей стороны. Ты был лично знаком со Шнуррбартом?
Шульц кивнул:
— Еще как! Кто же его не знал! Так что не надо никаких благодарностей. Разве я посмел бы не помочь вам?
Какое-то время они шагали молча, пока наконец не достигли улицы, которая слегка поднималась в гору.
— Кто-нибудь знает этот район? — спросил Шульц.
Крюгер задумчиво огляделся по сторонам:
— Что-то знакомое. Не здесь ли мы были вчера утром?
— Точно. Вон там, в том доме или в следующем после него. Мерц нам тогда сказал, что предстоит захватить завод.
— Верно, — согласился Крюгер, и его лицо исказила гримаса; он сглотнул застрявший в горле комок, вытер рукавом со лба пот и попытался отогнать тяжелые мысли, правда, безуспешно. Шнуррбарт наверняка предчувствовал, что этот день будет для него последним, подумал он, чувствуя, как глаза ему застилают слезы, и пошире их открыл, чтобы увидеть, что происходит вокруг. Обсаженная с обеих сторон деревьями, улица тянулась в неярком утреннем свете дальше. Внезапно Крюгер ощутил непреодолимое желание перекинуться парой слов со Штайнером.
— Куда мы идем? — спросил он, нагнав его. Правда, чтобы получить ответ, ему пришлось повторить свой вопрос.
— Какая разница, — буркнул Штайнер.
— Это верно, — согласился Крюгер. — Какая разница.
За деревьями виднелись одноэтажные дома — небольшие серые кубики, окруженные выкрашенным в зеленую краску штакетником.
— Да, это то самое место. Здесь нас высадили из грузовиков, — произнес Крюгер. Штайнер продолжал хранить молчание. — Вчера утром, — добавил Крюгер. Штайнер молчал. Неожиданно все, как по команде, застыли на месте и оглянулись. На западе прогремели несколько взрывов, а еще через несколько секунд со стороны города заговорила артиллерия.
— Опять начинается, — прокомментировал Крюгер.
Шульц ухмыльнулся:
— Им что, некуда девать боеприпасы? — Он обернул к небу лицо, и плечи его сотрясал беззвучный смех.
— Наверно, иваны еще не поняли, что мы отступаем, — высказал мнение Крюгер.
— Значит, не поняли, — подвел итог Шульц. — Как по-твоему, почему мы ушли так поздно? Все дело в стратегии. Русские уже привыкли, что мы отступаем в полночь. Они и представить себе не могли, что мы будем отходить в четыре утра.
Этот довод показался другим вполне убедительным.
— Черт, нам крупно повезло, что нас там нет, — произнес кто-то. — Иначе и нам было бы горячо.
Тем временем к ним подтянулась остальная рота во главе с Голльхофером.
— Почему бездельничаете? — набросился на них лейтенант, подходя ближе. — Давайте-ка как можно быстрее двигать отсюда! Или вам хочется послушать музыку русских минометов? — спросил он и расплылся в улыбке: — Представляю, какой сюрприз их ждет, когда они пойдут в атаку.
И колонна двинулась вперед, правда, уже гораздо быстрее. Спустя несколько минут пригороды остались позади. Штайнер напоследок оглянулся. Хотя уже начинало светать, свет был тусклый, и он сумел разглядеть лишь серые вершины гор — казалось, будто они парили в воздухе, словно облака. Впрочем, на фоне серого утреннего неба уже можно было различить и силуэт самого города. Увы, ничего не шевельнулось в душе Штайнера. Казалось, способность чувствовать умерла в нем, застыла, превратилась в лед. Зато мысли, не переставая, роились в голове, причем вокруг одного и того же. Ему предстоит свести счеты, от этого ему не уйти. Истинный виновник того, что случилось, — Штрански. Трибиг был не более чем орудием в его руках. Что ж, орудие уничтожено. Но самая сложная задача еще впереди. Что будет с ним самим, мало что значит, главное, чтобы Штрански понес заслуженную кару.
Штайнер задумался над тем, как это осуществить. Пристрелю мерзавца, подумал он. Что может быть проще. Другое дело, где? На этот вопрос он сможет ответить лишь тогда, когда они догонят батальон.
Его мысли прервал Голльхофер. Он подбежал к нему и позвал по имени.
