Штрански равнодушно посмотрел на него.
— Что ж, прискорбно слышать подобное, — произнес он. — Если вы считаете возможным приравнивать свои умения командовать вверенным вам подразделением к умениям штабс-ефрейтора, это, разумеется, ваше право, никто вам этого не запретит, а вот выводы из этого напрашиваются самые печальные.
— Считаю своим долгом во всем согласиться с гауптманом, — вновь подал голос Трибиг. — Подобные ситуации требуют не только высшей степени хладнокровия, но и других качеств. Располагает ли этими качествами штабс-ефрейтор Штайнер, вам должно быть известно. Но лично для меня есть все основания предполагать, что они у него отсутствуют.
После слов Трибига в блиндаже воцарилось молчание. Взгляды всех трех офицеров были прикованы к Штайнеру. Тот сидел бледный как полотно.
— Возможно, вы большой знаток по части человеческих характеров, герр Трибиг, — презрительным тоном заметил Мейер, поднимаясь со стула. Повернувшись к гауптману, он поинтересовался: — У вас еще будут для меня какие-нибудь распоряжения?
Штрански, не вставая с места, посмотрел на него; в глазах его светилась легкая усмешка.
— Только не в данный момент. О понесенных ротой потерях вы проинформируете меня завтра. Ожидаю ваш письменный рапорт к девяти утра. А пока вы свободны.
Они вышли из блиндажа и уже прошли какое-то расстояние, когда Штайнер внезапно остановился.
— Мне нужно уладить одно дельце, — уклончиво пояснил он.
Мейер пристально посмотрел на него. В темноте лицо Штайнера было почти не видно, зато тон его вызвал у лейтенанта тревогу.
— Смотрите, не наделайте глупостей! — предостерег он командира взвода. — Не то накликаете на свою голову неприятности.
Штайнер отрицательно покачал головой. Мейер пару секунд колебался, но затем все-таки кивнул в знак согласия.
— Ну ладно, увидимся позже. Приходите в мой блиндаж, — сказал он и быстро зашагал прочь.
Штайнер подождал, пока он растворится в темноте, после чего крадучись направился назад. Он обошел командный пункт и среди деревьев отыскал себе местечко, из которого было удобно вести наблюдение и не быть при этом замеченным самому. Перед блиндажом стоял часовой. Штайнер был готов к тому, что ожидание может затянуться. Он тщательно обдумал каждую деталь своего плана. Впрочем, тот был довольно прост. Главное, придумать убедительное алиби. Но это было нетрудно: Крюгер и Голлербах поклянутся перед небесами, что он все время был с ними.
Минута шла за минутой. Неожиданно в одном из блиндажей зажегся свет. Наружу, озираясь по сторонам, вышел солдат. Закрыв за собой дверь, он перебросился парой слов с часовым и исчез среди деревьев. Штайнер встал за кривой ствол дерева и возобновил наблюдение. Часовой перекинул карабин на другое плечо и принялся расхаживать взад и вперед. Наконец он свернул направо, подошел к западному краю сада и вновь замер на месте. Теперь его силуэт можно было различить лишь с большим трудом. Штайнер уже было приготовился выйти из-за дерева, когда уловил какой-то звук. Из-за деревьев показался темный силуэт. Какое-то время он постоял, после чего неслышными, словно кошка, шагами подошел ближе и вскоре исчез в блиндаже, который, как Штайнеру было известно, принадлежал Трибигу. Штайнер в изумлении покачал головой. Правда, до того, как появился сам Трибиг, прошло еще минут десять. Выйдя от гауптмана, он, не глядя по сторонам, прямиком направился к своему блиндажу. Затем он спустился вниз по ступенькам и открыл дверь. Штайнер вытянул шею, однако, к его досаде, тишину не нарушил ни единый звук, а тусклый свет в небольшом окошке рядом с дверью быстро погас. Интересно, что там происходит? В конечном итоге любопытство взяло верх над осторожностью. Убедившись, что со стороны часового в данный момент угрозы нет, Штайнер крадучись двинулся к блиндажу, нащупал ногами ступени и на мгновение застыл перед дверью, прислушиваясь. Автомат он засунул под мышку. Ни звука. Мертвая тишина. Осторожно, сантиметр за сантиметром, он приоткрыл дверь, пока не сумел протиснуться внутрь, и переступил порог.
В этот момент его ухо различило какую-то возню. Затем вновь наступила тишина. Он медленно прикрыл за собой дверь и, прижавшись к ней спиной, попытался хотя бы что-то разглядеть в полной темноте. Бесполезно. И тогда он включил фонарик. На низкой койке лежали двое мужчин. Трибига он узнал почти мгновенно. Сжимая в руке пистолет, адъютант испуганно посмотрел в его сторону. Того, кто лежал рядом с Трибигом, Штайнер знал лишь наглядно — кто-то из штабных. Штайнер шагнул вперед и положил фонарик на стол. И в этот момент обратил внимание на разбросанную по полу одежду. Молчание сделалось невыносимым. Словно дубинку, зажав в руках русский автомат, Штайнер обошел вокруг стола и встал напротив постели.
— Быстро опусти его! — прошептал он, указывая на пистолет, который Трибиг по-прежнему сжимал в руке. Лейтенант даже не пошевелился. Его обычной бледности как не бывало. Кровь прилила к его лицу до самых корней волос, казалось, она окрасила даже белки глаз. Издав нечленораздельный возглас, он попытался накинуть одеяло на голые плечи своего гостя. Однако Штайнер протянул руку, схватил угол одеяла и, сорвав его с постели, бросил позади себя на пол.
— Вставай! — приказал он Трибигу. Но лейтенант и ухом не повел. И тогда Штайнер схватил его за запястье, вырвал из рук пистолет и вместе со своим автоматом положил на стол рядом с фонариком. Трибиг неуверенно поднялся. Его гость вжался в стену, подтянув под подбородок ноги. На его почти детском лице был написан такой откровенный ужас, что на какой-то момент Штайнеру стало его жалко.
— Вам следовало забаррикадировать дверь, — сказал он. — Тогда бы, свиньи, вас никто не застукал.
— Что тебе нужно? — прошептал Трибиг. Это были первые слова, которые он произнес с того момента, как к нему в блиндаж пожаловал Штайнер.
— Кстати, спасибо, что напомнил, — произнес Штайнер, улыбаясь кровожадной улыбкой, — а то я почти забыл.
Трибиг попятился от него. Штайнер двинулся за ним следом — до тех пор, пока лейтенант не уперся спиной в стену и, дрожа, застыл на месте.
— Я хотел, — произнес тем временем Штайнер, — набить тебе морду за то, что ты сказал еще в блиндаже у гауптмана. Правда, в этом случае возникли бы ненужные проблемы, например, как заткнуть тебе пасть, когда ты станешь звать на помощь. А вот сейчас мне ничто не мешает сделать, и ты даже не крикнешь.
— А вот и крикну! — заикаясь, возразил Трибиг.
Штайнер покачал головой.
— Не крикнешь, — мрачно заявил он. — Потому что стоит тебе заорать, как тебя услышат, а если услышат, то прибегут сюда, а когда прибегут, то увидят, что здесь происходит. Что, по-твоему, скажет Штрански, если застукает тебя в таком виде?
Трибиг зашевелил губами, но не издал ни звука. Внезапно он оттолкнулся от стены, подбежал к разбросанной на полу одежде и нагнулся. Но стоило ему протянуть руку, как Штайнер наступил ему на пальцы подкованной подошвой сапога. Трибиг открыл рот, чтобы закричать, но из горла его вырвался лишь сдавленный стон.
