— А в оставшемся одном? — поинтересовался Брандт.
Кизель приоткрыл дверь и выбросил наружу окурок.
— Чистой воды безумие, — ответил он.
Было уже довольно светло, и им хорошо был виден крутой склон горы. Серое небо прочерчивали серебристые нити, звезды меркли буквально на глазах. За холмом с прежним остервенением продолжали грохотать пушки. Преисподняя, подумал Кизель, когда они медленно шагали вверх по склону. Они уже достигли гребня холма, когда, как по команде, застыли на месте. На востоке, сколько хватал глаз, извергался вулкан. Горизонт превратился в извивающегося дракона, который то припадал к земле, то вытягивался и перекручивался по всей своей длине, изрыгая желтое пламя, пыхая огнем и ни на минуту не затихая. В ущельях между синевато-черными горами все еще было темно, и туда сыпались потоки искр. Темные гребни гор резко выделялись на фоне полыхающего неба. А на западе, словно полузакрытый глаз циклопа, с неба смотрела луна. Брандт схватил Кизеля за плечо, и их взгляды встретились.
Они прошли короткое расстояние до окопа, вырытого еще несколько дней назад по приказу командира. Его предполагалось использовать как наблюдательный пост. Здесь имелось несколько укрытий со смотровыми щелями. В одной из таких землянок они нашли лейтенанта Шпаннагеля, наблюдателя второго артиллерийского батальона. Здесь же находился радиопередатчик. Судя по лицу Шпаннагеля, он был искренне рад неожиданным гостям. Поскольку в его распоряжении также имелся телефон, подсоединенный к полковому коммутатору, то Брандт позвонил во взвод связи и сообщил о своем местонахождении и распорядился, чтобы все звонки и устные сообщения перенаправлялись к нему на наблюдательный пункт. После этого он расспросил Шпаннагеля о сложившейся обстановке. По словам лейтенанта, пушки были готовы вести ответный огонь, радиосвязь работала бесперебойно, а боеприпасов хватало, чтобы удержать позиции от натиска русских войск.
Затем Брандт повернулся к подзорной трубе и внимательно изучил противоположный склон. Пока он занимался этим, Кизель вполголоса переговорил с Шпаннагелем. Несмотря на его показную бодрость, этот худощавый, милый лейтенантик явно нервничал — например, то и дело переминался с ноги на ногу.
— Будь у меня хотя бы половина тех боеприпасов, которые сейчас растрачивают русские, они бы у меня поплясали! — воскликнул он.
— Мне показалось, что вы только что сказали, что боеприпасов вам хватает, — упрекнул его Кизель.
— Да-да, именно так, но они понадобятся нам, когда русские пойдут в атаку. Пока иваны прячутся в лесу, их нет смысла тратить. Батальон оставил мне пятьсот снарядов. Вы не представляете, как быстро они расходуются.
— Что ж, вы правы. Сколько орудий, по вашим прикидкам, имеется на той стороне?
Шпаннагель пожал плечами:
— Трудно сказать. Я в батальоне с самого начала русской кампании, но еще ни разу не видел ничего подобного. Вы только послушайте! Только во время Первой мировой войны мы найдем примеры такого расточительства ресурсов.
— Это говорит о том, насколько серьезно воспринимают нас русские, — заметил Кизель. — Похоже, они отдают себе отчет, с кем в нашем лице имеют дело на Южном фронте.
— Верно, но это слабое утешение. Хотелось бы знать, что осталось от наших передовых линий.
Кизель озабоченно кивнул и посмотрел на часы.
— Это длится уже два часа. Похоже, они скоро задействуют бомбардировщики.
— А потом и танки. Лучшей местности для них и пожелать нельзя.
К ним повернулся Брандт:
— Судя по всему, огонь в основном ведется по высоте 121,4. Не думаю, что русские пойдут в наступление вдоль дороги. Скорее всего, они попытаются захватить горный склон. Если им это удастся, то наше танковое заграждение на шоссе окажется совершенно бесполезно, и иваны нанесут нам визит с тыла.
— Мы не должны допустить, чтобы они взяли склон, — хмуро произнес Кизель. — Потому что если это произойдет, то нам конец.
Он стал рядом с Брандтом и посмотрел в ту же сторону, что и он. Уныло-серое небо постепенно приобретало цвет, а вот жуткое пламя на горизонте в свете нового дня слегка поблекло. Солнечные лучи медленно скользили с востока по направлению к горам, и незаметно из предутренней мглы возникали очертания местности. Серовато-черное облако пыли, висевшее над почерневшими склонами, стало еще заметнее, а огромное знамя дыма, загораживавшее собой почти все на востоке, отошло еще дальше.
Неожиданно Кизель поднял голову и прислушался. Сначала откуда-то донеслось лишь негромкое жужжание, от которого в землянке завибрировал воздух. Вскоре, однако, оно переросло в гул, который, казалось, заполнял собой все небо. Оба, и Брандт и Кизель, побледнели.
— Вторая фаза, — спокойным тоном произнес полковник. — Самолеты.
Зазвонил телефон, и все вздрогнули. Шпаннагель снял трубку и что-то сказал; затем повернулся к Брандту:
— Вас просит генерал.
Полковник взял у него из рук трубку и тотчас непроизвольно напрягся:
— Слушаю, герр генерал!
— Брандт, скажите, что вы думаете. Хотелось бы знать ваше мнение.
Голос звучал откуда-то издалека, словно с другой планеты.
— Все остается без изменений, — ответил Брандт. — Массированный артиллерийский обстрел наших позиций. Боюсь, что человеческих жертв не избежать, причем в большом количестве.
Гул перерос в оглушительное крещендо. Краем глаза Брандт заметил, как Кизель и Шпаннагель прижались к стенам блиндажа. Радисты бросились плашмя на земляной пол. Полковник еще сильнее прижал к уху трубку.
— Слушаю, герр генерал…
В голосе на том конце провода звучала неподдельная тревога:
— В чем дело, Брандт? В чем…
Неожиданно землянка заходила ходуном, а все другие звуки перекрыл оглушительный грохот. Свободной рукой Брандт ухватился за опору и уставился на потолок. Через смотровую щель внутрь пробивались клубы дыма. Он услышал, как Кизель что-то крикнул. В щели между досками потолка посыпался песок, а дверной проем исчез в белом дыму. Брандт закашлялся и выпустил из рук трубку. Его ноги подкосились, и он тяжело осел на землю, прижимаясь спиной к стене и жадно хватая ртом воздух. Прошло несколько минут. Грохот и рев орудий ослаб, переместившись куда-то вдаль. Пыль в воздухе также постепенно осела. Брандт поднялся и посмотрел на Кизеля. Тот по-прежнему стоял рядом с входом, словно козырьком, прикрывая ладонью глаза. Шпаннагель сидел на полу у его ног.
Кизель убрал от глаз ладонь, вытер слезы и энергично заморгал. Их взгляды с полковником встретились, и он кивнул.
— Третья фаза, — громко объявил он. — Огонь теперь ведется по зоне связи.
Словно по команде, все подошли к смотровой щели и выглянули наружу. В воздухе висел монотонный гул двигателей. Отдельные громкие взрывы свидетельствовали о том, что артподготовка еще не завершилась. Офицеры смотрели на пелену тумана, которая медленно растекалась над землей, сколько хватал глаз. Кизелю тотчас вспомнилось, как несколько лет назад он, взойдя на горный пик, увидел, что стоит высоко над плотным слоем облаков. Он почувствовал, как полковник схватил его руку.
