— Дым! Они ведут обстрел дымовыми снарядами! — воскликнул Брандт и, решительно шагнув к телефону, повернул ручку. Линия была мертва. Тогда он устремился к двери, где столкнулся с солдатом, который в этот момент входил в землянку.
Солдат щелкнул каблуками и отрапортовал:
— Русские атакуют. Радиодонесение из второго батальона. Танки перешли в наступление. Просим артиллерийского огня.
После этих его слов воцарилось молчание. Брандт обернулся. Радисты уже вернулись к своим аппаратам и, надев наушники, вопрошающе смотрели на Шпаннагеля. Тот был само спокойствие. Он, пригнувшись, стоял рядом с Кизелем, пока тот смотрел в подзорную трубу, но вскоре выпрямился. Голос его был спокоен.
— Команда «Огонь»! — четко произнес он.
— Команда «Огонь»! — монотонно повторил один из радистов. Шпаннагель вновь прильнул к окуляру трубы:
— Приказ всему батальону! Огонь!
Наступление было развернуто на линии фронта протяженностью в пятьдесят километров, причем основной удар был направлен на позиции к западу от Крымской. Противоборствующие стороны почти не сдвинулись со своих позиций, хотя, по прикидкам немцев, русские бросили сюда где-то двадцать или тридцать ударных дивизий. Нескольким танковым бригадам удалось отвоевать плацдарм, откуда они затем, под прикрытием дымовой завесы, двинулись по немецким позициям и, несмотря на яростное сопротивление со стороны немецких солдат, вышли к высоте 124,1. В армейской сводке за тот день говорилось о массированном наступлении русских на кубанский плацдарм, которое потребовало огромных материальных и человеческих ресурсов, сопоставимых лишь со сражениями Первой мировой войны. Прорывы в отдельных местах, говорилось дальше в сводке, удалось остановить и даже отбросить назад контратаками, так что в целом благодаря концентрированному огню солдат вермахта продвижение русских войск было приостановлено.
Но в то же утро, спустя несколько минут после того, как русские отошли на исходные позиции, бойцам, оборонявшим высоту 124,1, показалось, что девятый вал русской пехоты почти не встретил никакого сопротивления. Те, кому удалось под вражеским огнем остаться в живых, в ужасе бежали вниз по изрытым воронками окопам и попытались добраться до командного пункта. Те, кому это удалось, было собраны Трибигом для обороны командного пункта. Солдаты Штайнера остались на своих позициях, так как не понимали, каким образом можно спасти командные пункты, которые были уже практически потеряны. Они сидели, погрузившись в отупляющую апатию, курили одну за одной сигареты и за все время почти не обменялись друг с другом ни единым словом.
Как только снаружи установилась тишина — даже гул самолетов вдали, и тот стих, — Штайнер поднял свой автомат, поправил под подбородком ремешок каски и выбрался из окопа. За ним последовали Фабер, Керн и остальные. Белая дымовая завеса скрывала все вокруг, и солдаты были вынуждены на ощупь добираться до следующей огневой точки. И вот теперь они сгрудились вокруг смотровой щели, растерянно глядя на плотный белый дым, которым была окутана вся окружающая местность. Штайнер перекинул автомат через плечо.
— Пойду поищу Мейера, — сказал он. — Приготовьте пулемет. Скоро начнется.
Фабер уныло ссутулился.
— Вряд ли ты кого-то там найдешь. И где нам встречаться, если дела пойдут не самым лучшим образом?
— Возле командного пункта нашего батальона, — ответил Штайнер, — но не раньше, чем вы израсходуете все боеприпасы.
Он на мгновение остановился, глядя, как его товарищи заряжают пулемет. Керн скорчился на земле, лицо его дергалось. Было видно, что нервы у парня сдали окончательно. Помимо Керна и Фабера в укрытии находились еще трое бойцов. Эти, казалось, сохраняли спокойствие, несмотря на то, что были еще толком необстрелянные, из последнего подкрепления. Да, не повезло ребятам, подумал про себя Штайнер, глядя на них с жалостью, не успели прибыть на передовую, и уже боевое крещение. Неожиданно до него дошло, что Шнуррбарта с ними нет. Да, а этому парню повезло. Но Голлербах и Крюгер должны… Свою мысль Штайнер не довел до конца. Он быстро выбрался из окопа и оглянулся по сторонам, прислушиваясь. Видимость была почти нулевая, максимум метра три. Отовсюду изредка и едва слышно доносились разрозненные винтовочные выстрелы. Зато опять послышался гул моторов. Правда, Штайнер не мог с уверенностью сказать, откуда тот доносится — с воздуха или со склона холма под ними. Несколько секунд он стоял неподвижно, не зная, в какую сторону пойти. Поскольку блиндаж Голлербаха был по пути на командный пункт батальона, то Крюгер должен находиться где-то слева, рядом с командным пунктом роты. Гул двигателей с каждой минутой делался все громче и громче, и Штайнер понял: времени на размышления у него не остается. Сначала он решил заглянуть к Крюгеру. Может, таким образом удастся заодно связаться и с Мейером. Пригнувшись, он бросился бегом по окопу. В отдельных местах стенки окопа обвалились, а еще кое-где на дне, перегораживая ему путь, зияли воронки. Бойцов в окопах не было, и это не прибавило взводному оптимизма. Неожиданно он увидел, что у него на пути лежит человек. Голова была оторвана и валялась между комьев земли примерно в метре от тела. Рот застыл в крике, словно голова кричала ему: «Не подходи ко мне!» Штайнер закрыл глаза и переступил через нее. Это всего лишь голова, подумал он, чувствуя, что его бьет крупная дрожь.
Траншея резко уходила влево. Командный пункт их роты должен находиться за следующим поворотом. Штайнер машинально ускорил шаг, но вскоре застыл на месте. Перед ним зияла гигантская воронка, оставленная бомбой. Откуда-то из земли торчали остатки балок перекрытия и досок. На дне ямы клубился густой туман, напоминавший белый омут. Штайнер пальцами впился в стены окопа. Неожиданно ноги его сделались ватными, безжизненными. Командный пункт их роты. Лейтенант Мейер. Несколько секунд он стоял, не в силах пошевелиться. Затем осторожно обошел воронку, спотыкаясь, отыскал продолжение окопа и на ощупь побрел дальше. Здесь дымовая завеса была даже еще плотнее, она, казалось, льнула к земле. Штайнер прошел мимо очередной огневой точки и заглянул внутрь — машинально, без какой-либо надежды. И замер в изумлении. Он увидел спину — широкую, знакомую спину. Он открыл было рот, чтобы крикнуть, но не смог выдавить из себя ни звука. Но как только спина пошевелилась, он тотчас вполз в укрытие и положил руку на знакомое плечо. Человек обернулся. Это был Крюгер. Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. Затем Крюгер вновь повернулся к смотровой щели.
— Они идут, — произнес он. Голос его — глухой и отрешенный — показался Штайнеру чужим.
— Танки, — прошептал Штайнер. Он встал сбоку от пулемета и выглянул наружу. Гул моторов сделался громче, воздух был наполнен им со всех сторон. Вражеские боевые машины были совсем близко. Можно было даже расслышать лязг гусениц. Видимость постепенно улучшалась. Дымовая завеса сползала вниз по склону холма, так что теперь можно было разглядеть, что происходит несколькими метрами ниже. Дальше, ближе ко дну ущелья, дым висел, словно густой суп, лениво перемещаясь к востоку, навстречу встающему из-за гор солнцу.
