Проследив за закрывающейся дверью, я не торопилась оборачиваться к Булатному. Он мягко повернул мое лицо к себе.
— Знаю, ты многое пережила. Тебя обманули и причинили боль, — мне хотелось, отвернуться, но он не позволил. — У тебя нет ни одной причины доверять, кому бы то ни было. И даже мне.
— Вик…
— Даже, несмотря на то, что мы знакомы так недолго, на то, что ты знаешь обо мне так мало, позволь мне помочь тебе. Дай мне шанс стать твоим мужчиной и опорой, — прикрыв глаза, потерлась щекой о его ладонь. — Я тебя не тороплю. Мы можем уехать далеко, где ты сможешь гулять по песку и танцевать на закатах…
— Ты запомнил.
— И никогда не забуду. Ты — мой Светлячок, кусочек солнышка, огонёк в окошке…
Тёплые губы коснулись моих. Обвив его шею, я ответила ему. Мне хотелось вобрать в себя всю его нежность. И разделить с ним мою.
Наверно, я сошла с ума. Новую жизнь ведь начинают не с росписей в бумагах, пряча от незнакомого юриста горящие после жадных поцелуев губы? Мне бы уйти прочь, остаться в одиночестве и решить всё с холодной головой. Вот только быть одной больше не хотелось. И я окончательно капитулировала перед Виктором.
— Не могу представить свою жизнь без тебя, — призналась, выходя на улицу.
Булатный выглядел донельзя довольным и внезапно подхватил меня на руки. Вскрикнув, я наверняка привлекла к нам лишнее внимание, но это стало совершенно не важным. Он обещал мне защиту, и причин сомневаться не было. Только не в нём. Не в моём мужчине.
Глава 57
Мы сидели на скамье под деревом, мимо с визгами пробегали дети, чуть поодаль на помосте танцевали пары под нестройную музыку любительского оркестра. Я ела сладкую вату, щурясь от солнечных лучей, проникающих сквозь листву. Стоило мне отвлечься, как Виктор ухватил меня за ладонь и лизнул липкий палец.
— Сахарная, — промурлыкал он и поцеловал меня в кончик носа.
— Подожди, пока я не заболею.
— И что будет? — наглец отобрал у меня кусочек лакомства.
— Катастрофа. В таком состоянии я ужасно хочу вкусняшки. Откусываю понемногу и хочу другие. У меня портится настроение, когда я не нахожу того, чего мне хочется и…
— А чего тебе обычно хочется?
— Всегда по-разному, — я оторвала немного ваты и сама поднесла к его губам. — Мороженое, зефир в шоколаде, маслины с чесноком.
— Неожиданно.
— Знаю, — едва успела отдернуть палец, который он собирался прикусить.
— Но, пожалуй, справлюсь, — сказано было так серьёзно, что я умилилась.
— Думаешь?
— Проверим.
Ещё какое-то время мы наслаждались объятьями и ватой. Наверно, я теперь всегда буду ассоциировать эту детскую сладость с губами Булатного.
— Я в парке не бывала очень давно.
— И я тоже.
— Меня немного пугают свободные пространства.
— И маленькие помещения, верно? — я кивнула. — Почему?
— В тесных… опасно, — удобнее устроилась в руках Виктора. — В таких приходилось ютиться по ночам. А на открытых спрятаться негде.
— Ты всегда пряталась.
— У меня это неплохо получалось, — я пожала плечами. — Быть мелкой удобно. Никто не воспринимает тебя всерьез, и смыться легче. Помню, каким счастьем было остаться в госпитале. Там меня кормили, можно было спать на кровати и не вздрагивать от каждого шороха.
— А что ты делала днём?
— Помогала с перевязками, передавала поручения, разносила лекарства. Ничего тяжелого. Но это позволяло мне ощущать себя полезной, не стыдиться есть хлеб. Доктор понял, что я не могу быть содержанкой и бездельничать.
— Мы обязательно его найдём, — пообещал Виктор. — Я покажу тебе снимки, которые остались у отца.
— Он связался с бабушкой, — продолжила я, отдав палочку освободившуюся от десерта мужчине. — Нашёл её и помог вывезти меня из страны.
— Легально?
— Не совсем, — мне пришлось заставить себя продолжить. — Мы никогда не говорили об этом. Ни с кем. Но официально, я значилась погибшей. Документов не было. Я называлась именем соседа и числилась мальчиком, — широкая ладонь мягко поглаживала плечо, даря уверенность. — Оказавшись здесь, попала в приют. Получила документы на имя Ники Вилковой.
— Странная фамилия, — он скручивал пластиковую палочку вокруг мизинца.
— Я ее сменила на родную, когда стала совершеннолетней. И имя оставила то, которым называлась в Белграде.
— А бабушка звала тебя Леттой?
— Нет. Никто не обращался так. Я тебе почему-то сказала своё настоящее.
— Спасибо.
— Бабушка забрала меня к себе. Вопрос об удочерении даже не поднимался. Возраст не позволял. Оформили опеку и заплатив деньги приюту, она забрала меня к себе.
— Она была хорошей?
— Конечно, — улыбнувшись, я прильнула к мужчине крепче. — У меня появился дом. Скрипка. Женщина, которую я не знала, смогла завоевать моё сердце. Она ведь была против брака сына с моей мамой. Был конфликт, который разлучил их на многие годы. А я оказалась единственной, кто остался у неё после войны.
— А Ярик?
— Он был старше. Жил в родителями и безумно ревновал бабушку к приёмышу.
— Она не рассказала правду?
— Пыталась всё объяснить семье, но никто не поверил. Не хотели. И мы не стали доказывать. Нам хватало друг друга. Тогда меня пугали посторонние люди.
— Мне жаль.
— Нечего жалеть, — я очертила пальцами его гладко выбритую щёку. — Мне повезло встретить на пути хороших людей. Они были со мной в самые тяжёлые моменты жизни.
— Ты потеряла так много.
— Но осталась жива, — возразила уверенно. — Нашла себя в музыке. И… — тут я замолкла, поняв, что чуть не сказала, что встретила его. Я испугалась показаться навязчивой. Признаться в том, что считаю его своим бесценным подарком.
— И?
— Теперь же всё будет хорошо, — выдала поспешно. — Ты обещал.
— Конечно, — согласился Виктор. Мне показалось, что он хотел что-то добавить, но промолчал. Он задумчиво надел на мой палец свернутое из трубочки кольцо. Оно подошло на безымянный.
Глава 58
Мы катались на карусели, испачкались мороженым, фотографировались в тесной кабинке, где Виктор умудрился зацеловать меня до головокружения.
Булатный затащил меня в тир. Там он всучил мне ружьё и с усмешкой наблюдал, как я бездарно истратила все попытки, так и не попав ни в одну из целей. Но когда он сам взял оружие в руки, я затаила дыхание от восторга и гордости. Выходили из павильона мы с огромным медведем и связкой шариков сердечек. Всё это богатство я отдала девочке, всхлипывающей у карусели, куда ее не пускали из-за возраста. Малышка забыла о своих переживаниях, заворожено гладя игрушку по рыжему меху.
