— Я ведь давно уже не играю вживую. Только через наушники, чтобы не злить соседей. По-настоящему только в студии и изредка на сцене. Это другое. Это для чужих. А для себя всегда шепотом.
— Ты ни разу не играла для меня, — Булатный, казалось, смутился. — Для меня одного. Может, сыграешь?
После нашей первой ночи, я творила лишь один раз. Хотя и привезла с собой свою старую скрипку, но от просьбы Вика внутренне сжалась.
— Сейчас?
— Ну, если ты устала…
Встав на ноги, обернулась простынёй и вынула из чемодана потрёпанный футляр. Наверно, пора его заменить. Вон, обивка уже потерлась, по краю отходит и замочек заедает.
Скрипка привычно легла в ладони. Я разместила её на плече и взяла смычок. Задержала дыхание. Взглянула на Виктора и зарделась. Мужчина откинулся на локти и терпеливо ждал. Только он мог излучать абсолютную уверенность, оставаясь обнажённым.
Прикрыв глаза, я отрешилась ото всего. Прогнать образ ждущего меня в постели Булатного вышло не сразу. Но когда подбородок коснулся тёплого дерева и струны натянулись под подушечками пальцев, мир замер. Он тоже ждал, когда я решусь вывести первую ноту. Которая вышла почти идеальной.
Через несколько секунд, я осознала, что играю ту самую мелодию, которой поделился со мной в клубе Виктор. Сегодня она звучала иначе. Я добавила страсти, немного нежности и… вот уже пространство взрезало нечто новое. Каждый звук завибрировал во вздрагивающих нервах. Скрипка пела, стонала. Она звала, делилась самым сокровенным. Она вновь звучала в унисон моей душе. Музыка вернулась ко мне. Я стала собой настоящей.
Кожу холодил ветер, взметающий тонкие шторы. К моим ногам давно скатилась простыня. Я едва заметила, когда это случилось. Когда последний звук стих, я распахнула глаза и встретила восторженный взгляд Булатного. Он оказался стоящим прямо напротив меня. Протянул руку и благоговейно коснулся моих волос.
— Ты слишком хороша, чтобы быть настоящей. Не знаю, за что судьба подарила мне тебя, но уверен, что никогда больше не отпущу.
— Вик, — прошептала немного смущённо. — Ты…
— Люблю тебя. Так сильно, что это почти больно.
Кажется, я первая шагнула в его объятья. Привстав на носочки, целовала тёплые губы. Ладони блуждали по его атласной коже, касались жестких волосков на твёрдом животе.
— Давай потом будем делать всё медленно? — попросила сама и оплела пальцами напряжённый член.
— А сейчас я сделаю всё сам, — Виктор толкнул меня лицом вниз на кровать. — Так, как мне хочется.
— Но… — поднявшись на локти, ощутила, как мужчина удерживает меня на коленях, оглаживая ягодицы, — прошу…
— Тебе же нравится мне подчиняться, — прохрипел он, прижавшись к моей спине. Большие ладони смяли чувствительную грудь, заставляя беспомощно хватать ртом воздух. — Можешь кричать.
Он вогнал в меня член, крепко удерживая на месте. И продолжал вбиваться, издавая примитивное, почти животное рычание. Я смогла лишь запрокинуть голову, цепляться за его предплечья судорожными пальцами и умолять не останавливаться. Будто он был на это способен. Словно и без моих слов, Виктор не плавился страсти вместе со мной.
Я вскрикнула, забившись в накатившем оргазме. Упала на кровать, оказавшись без опоры сильных рук, и заблудилась в удовольствии. Царапала матрас, кусала подушку и звала Булатного по имени.
Спустя целую вечность, мужчина выплеснулся во мне своим наслаждением. Замер надо мной, бормоча что-то бессвязное и важное. А затем скатился на бок, прижимая к себе моё безвольное вздрагивающее тело.
— Люблю тебя, — прошептала потерянно.
— Никогда не устану это слушать, — Виктор смог произнести это, почти мурча. Так соблазнительно и жарко, что я не удержалась и вывернулась, оказавшись к мужчине лицом.
— Люблю тебя, — смахнула испарину с его лба. — И говорить это буду часто, если ты станешь баловать меня…
— Чем?
— Своим… — я посмотрела вниз, между нашими телами.
— Летта! — Вик почти достоверно изобразил возмущёние. — Кто тебя научил таким пошлостям?
— Могу быть правильной…
— Ну, уж нет, — быстро отреагировал Булатный. — Будь собой, Светлячок. Мне не нужна другая.
Я довольно улыбнулась и чмокнула его в колючий подбородок.
— И ты мне нужен. Очень-очень.
— Это хорошо. Потому что, я у тебя есть.
Глава, которой быть не должно 2
Наверно, я схожу с ума. Мне кажется, что на кровати, прямо в моих руках лежит Летта. Она прижимается ко мне и нежно шепчет, что никуда не отпустит. Мне хочется продлить этот момент полного счастья. И я не решаюсь открыть глаза. Обнимаю свою иллюзию крепче и дышу все глубже. Удивительно, я ощущаю даже её духи. Если это сумасшествие, не хочу, чтобы оно проходило.
Каким же я был идиотом, что не рассказал ей правду о браке. Стоило разъяснить всё в тот же день. Или ночь. Но она заснула, свернувшись рядом со мной. Такая теплая, доверчивая, нежная… Прямо, как сейчас. А наутро мне сообщили о погроме в квартире. Пришлось ехать, разбираться, отдавать записи произошедшего в полицию. Не зря же я установил камеры. Ведь был уверен, что те, кто оставил улики, вернуться, и попытаются нас шантажировать.
А моя, теперь уже, жена сбежала. Мне позвонил охранник и что-то кричал о том, что она больна и едет к доктору. Едва не раздавил в руке телефон. Но вспомнил, что все авто в моём агентстве снабжены маячками. Вскоре выяснил, что машина припаркована у моего дома.
Она была там. Пьяная и злая. Кричала, обвиняя меня во лжи. Не знаю, откуда она всё узнала.
Она рвала мне душу в клочья. Каждой своей слезой, каждым влажным всхлипом уничтожала меня. Хотелось сгрести ее в охапку и зацеловать до умопомрачения. Чтобы она забыла обо всём и поняла, что я её люблю. И тут я понял, что совершил самую главную ошибку. Я так и не сказал ей правду. О том, что люблю её. И этот брак для меня не фиктивный. И если я её потеряю, то свихнусь.
Когда пришёл в себя, понял, что её увели. Записи из фойе показали, кто это совершил. Пришлось звонить Сербу. Тот меня чуть не пришиб. Никогда не видел его таким злым. Гад потребовал, чтобы за помощь, я оставил девочку в покое. Я пообещал, что дам ей время, возможность самой выбрать, как быть с нами. Мне казалось это разумным. В тот момент.
Вот я и сошёл с ума. Обнимая во сне Летту, вдруг отчетливо вспомнил, как она прятала от меня глаза в клубе Воеводина, как вздрагивала от моих прикосновений. Моя девочка терпела их, чтобы спастись. Это меня окончательно отрезвило. Как я мог быть таким идиотом? Летта была в беде. Она держалась за меня, как тонущий за спасательный круг. У неё не было выбора. А я оказался обычным гадом, который воспользовался её положением.
Мне пришлось сделать то, что должен. Я оставил её. Отпустил.
