– Он большой.
– Не очень. Но в нём много подушек безопасности.
– Считаешь, что я все-таки не смогу водить хорошо?
– Ты же не одна на дороге. Никогда не будет лишним перестраховаться.
– Я ведь умею водить. Просто кто-то порой проноситься мимо или я слышу, как визжат колёса и внутри что-то обрывается. Меня будто парализует. И вот знаю, что надо делать и как повернуть руль.
– Ты в ступор впадаешь?
– Чтобы отвлечься, часто в дороге я веду переговоры. И не смотрю на дорогу. И конечно, никогда не сажусь на переднее сиденье.
– Со мной ведь ты ездила.
– С тобой всегда было иначе. Во всём. И даже на мотоцикл села впервые.
– Ты ведь тогда испугалась,- припомнил он задумчиво.- А я и не понял. Решил, что это из-за тех парней, которые напали на тебя в клубе.
– Это из-за той аварии, с родителями,- я вздохнула.- Столько лет прошло, а я всё думаю, чем бы закончилась поездка, если бы я не отвлекала маму.
– Подожди, мне Вик рассказывал, что у вас шина лопнула. И машина была старая, металл стал хрупким с годами. Вот её и смяло при аварии. И бензопровод рванул. Твоей вины в аварии нет.
– Эту машину мама любила и не хотела менять,- призналась с горечью.
– Тебе стоило расспросить брата об аварии. Он считал, что ты не помнишь ничего.
– А я решила, что он.
– Винит тебя?- я кивнула.- Да как ты до такого додумалась, Линусь?
– Это несложно, когда, – я опустила плечи и на них легли теплые ладони,- они были так счастливы. И я тоже. А в следующую секунду.
– Тш. Не плачь, детка. Ты рвешь мне сердце.
– И все думаю, смогла бы я помочь.
– Ноги твоей матери зажало и у тебя бы просто не хватило сил.
– Ты не можешь быть уверенным.
– Могу, родная. Иначе бы твой отец смог её освободить.
И я заплакала. Знаю, что этим делаю своему мужчине больно, но не могла остановиться. Слёзы катились по щекам. Шатов обнял меня, шепча глупые прозвища в волосы. Я всхлипывала, понимая, что из души уходит нечто тёмное, что-то все эти годы мешающее мне дышать полной грудью.
Оказывается, прощаться с болью тоже больно.
Глава 73
Данила спал, раскинувшись на диване обняв меня и для верности забросив на ногу поверх бедра. Даже во сне он продолжал удерживать меня рядом с собой. Мне все же удалось выбраться из уютного плена. Мужчина нахмурился. Наклонившись, я поцеловала его в уголок губ.
– Спи, мой любимый.
Впервые я произнесла это слово, и гром не грянул. Я убеждала себя, что не говорю ему о любви, чтобы не давать ложной надежды. Слишком много "ли". Могли ли мы остаться вместе? Отпустит ли меня Воеводин? Останусь ли я нужной Дане после этого? А если, мы всё преодолеем, примет ли Дарина мой выбор?
От этих мыслей меня не могла отвлечь ни готовка, ни работа, ни предстоящая презентация.
По привычке прошлась по дому и проверила замки на дверях и окнах. Данила не понимал этой предосторожности. Пояснять элементарные для себя вещи я не стала, а просто продолжала делать то, что привыкла.
Из кабинета потянуло сквозняком. Зайдя в комнату, закрыла окно и подняла с пола разбросанные ветром листы бумаги. Странно, не помню, чтобы оставляла их здесь. С юности я стала более аккуратной и творила беспорядок только в своем кабинете. Правда, сейчас мне не хотелось уединяться, и мои наброски были повсюду. Шатов не возражал. Напротив, он садился рядом и принимался массировать мне плечи или перебирать волосы. Часто я располагалась перед телевизором, чтобы Данила смотрел спортивную передачу или очередной приключенческий фильм. Мне нравилось смотреть на него, когда охваченный азартом, мужчина сжимал челюсти, закусывал губу или хлопал себя по колену.
Сегодня мы пересматривали картину о синих инопланетянах. Я с удовольствием прижималась к Дане в самые напряженные моменты и гладила по обнимающим меня рукам, когда кадры менялись на романтические. Нам пришлось поставить фильм на паузу, когда я догладила своего мужчину до нужной кондиции. Мы занялись коротким и жарким сексом, после которого я стала обладательницей отметины зубов под ключицей, а мой любовник – такой же на шее. Да, оказалось, мне нравилось кусаться. И быть укушенной тоже было приятно.
Собрав стопку листов, я собиралась сунуть их в ящик ближайшей тумбочки. Но заметила, что они исписаны. Не справившись с любопытством, включила лампу поярче и села на кровать. На обратной стороне моих неудавшихся эскизов был текст. Местами он был зачеркнут и дописан на полях. Черновики письма. Руки дрогнули, когда я увидела один из заголовков.
"Любимая, не вздумай винить себя в моей смерти. Я выбрал этот путь сам".
Мне едва удалось не закричать. Дом оставался тих и, отдышавшись, я продолжила читать.
"Если ты это читаешь, значит, меня уже нет. Никогда не думал, что напишу подобное. Но раз так вышло, знай – ты ни в чём не виновата. Это мой выбор. А если уж я решился на что-то, то доведу до конца.
Мне жаль, что у нас не было всего того, чего ты заслужила, а я хотел. Я дал тебе так мало. Целой жизни бы не хватило, чтобы выразить всё, что я чувствую. Ты – лучшее, случившееся со мной. Спасибо, что подарила мне счастье быть рядом.
Как только я узнал о Дарине, то понял, что придется пойти на крайности. Но как иначе вернуть тебе право быть матерью?
Не хочу становиться убийцей Воеводина. Пусть он не самый порядочный человек в мире, но он отец твоей дочери.
Я всё ещё надеюсь, что тебе не приходиться это читать, любимая. Ведь если это так, значит, я сделал то, чего не хочу.
Алина, я верю в тебя. Знаю, ты сможешь проснуться в один из дней и жить дальше, найти своё счастье, встретить кого-то стоящего. Ты снова начнешь общаться с братьями. Вик будет счастлив познакомиться с племянницей. И Игорь станет отличным дядей.
Ты мне ничего не должна, но я прошу тебя – улыбайся, родная. Ведь ты становишься такой солнечной, когда делаешь это. И весь мир улыбается тебе в ответ.
Не плачь обо мне. Я получил второй шанс и был очень счастлив. Это дано не каждому. Уверен, что в свою последнюю секунду, я думал о тебе, а значит остался счастливым. Люблю тебя, Лисёнок".
Уронив листы на пол, я закрыла лицо руками. Перед моим мысленным взором плыли прочитанные строки.
Шатов все решил. Он распланировал мое спасение и вознамерился принести себя в жертву, если понадобиться. А ведь понадобиться.
Я всегда знала, что уйти от Воеводина без последствий не получится. У меня не было ни единого шанса. А Даня его нашёл. Мой шанс обрести свободу. Но какой ценой?
Поднявшись, пьяно качаясь, сгребла бумагу и вернула её на подоконник, за штору. Видимо там эти черновики и лежали. В этот кабинет я не заходила никогда. Он напоминал мне о таком же в доме в Лондоне. И Шатов это знал.
