Впрочем, не всё так плохо. Знакомству с Остроумовым я обязан своему личному мастерству пилота, благодаря ему же и кое-каким своим знаниям удалось и с адмиралом Эссеном познакомиться и несколько впечатлить его. А, кстати, чем впечатлил-то? Теми же самыми «предсказаниями». Похоже, получается так – нет у меня другого пути? Или всё-таки есть? Оставаться просто пилотом и офицером, успешно воевать, используя навыки и кое-какие знания из будущего? У меня это вроде бы как уже получается в какой-то степени. Получать награды, завоёвывать известность… А что дальше-то? Зачем всё это делать, если итог всё равно будет один и тот же? По всему так получается – что ни делай, а выхода у меня всего два. Делать или не делать. И что я выберу? Тут и думать нечего! А ведь мне казалось, что для себя лично я уже всё вроде как давно решил. На самом же деле выходит, что нет. Если снова и снова возвращаюсь к подобному выбору. Получается, что на самом деле я вот в этот самый момент окончательно определился с выбором своего пути, а, значит, и предназначения! Ведь не просто так меня сюда забросило?
Даже легче стало, когда окончательно принял такое непростое для себя решение. Наконец-то полностью отбросил все свои сомнения, перестал оглядываться на будущее. О каком будущем может идти речь, если я сейчас живу в этом вот настоящем? А будущее… Какое сможем построить, такое оно и будет…
Поднимаю взгляд от полированной поверхности стола, набираю в лёгкие воздуха побольше, собираюсь начать свой рассказ и… Замираю. Потому как вижу напротив три таких же внимательных и настороженных взгляда. В полной тишине. Только у Джунковского где-то в самой глубине словно какая-то тревога проглядывает, словно ждёт и одновременно опасается он этих моих откровений. В глазах Марии Фёдоровны ничего не прочитать, нет там видимых эмоций, лишь ожидание ответа на заданный вопрос. Мне бы так собой научиться владеть, свои эмоции и чувства держать под жёстким контролем. А великий князь из всех присутствующих больше всего на живого человека похож. С неприкрытым ожиданием чего-то мистического в глубине глаз.
Хватит молчания. Мне дали достаточно времени на раздумья, не мешали и не перебивали. Пора действовать.
И я рассказываю всё, что могу вытащить из своей памяти об этой войне, о революциях и крахе империи. Рассказываю всё, что удаётся припомнить, ничего не скрывая, называя все вещи своими именами. Рассказ, на удивление, получается довольно-таки коротеньким, буквально минут на десять-пятнадцать. Это я так быстро рассказываю или так мало знаю? А, неважно. Важно, чтобы поверили.
Молчу минуту и на всякий случай уточняю:
– Это только основные события.
Тянется и тянется длинная пауза. Тишина вокруг настолько осязаемая, что можно её руками потрогать. Никто не шевелится. Ну и я замер. Сижу, молчу, а пить-то после столь длинного монолога как хочется. В горле пересохло. Полцарства за бокал воды. Чужого царства, само собой. А счастье-то так близко – вон он, графин на подносе, только руку протяни. Но решимости не хватает нарушить вязкую тишину.
По горлу прокатывается непроизвольный глотательный спазм при этаких мыслях. Ещё бы, прям-таки наяву представил себе запотевший стакан прозрачной холодненькой водички. И увидел. Да я его с самого начала видел, только внимания не обращал, не до того мне по понятным причинам было.
Джунковский всё замечает, делает правильный вывод и кивает мне на стоящий посередине стола поднос со стаканами и графином. Организм не позволяет проигнорировать такое щедрое предложение, и я протягиваю вперёд руку. И словно этим простым движением спускаю крючок действий. Вздрагивает Александр Михайлович, буквально силком вытягивает себя из каких-то тягостных глубин собственных размышлений, наконец-то приходит в себя Мария Фёдоровна и поднимает на меня настолько холодный взгляд, что моя рука зависает на полпути, так и не успев дотянуться до вожделенного графина.
– Я почему-то до конца надеялась, что всё это в конечном итоге окажется каким-то нелепым фарсом. В прошлый раз эти ваши предсказания прозвучали не настолько убедительно. Но сейчас вы рассказываете о таких серьёзных и ужасных вещах, которые никак не могут ими оказаться. Вы это понимаете? В это просто невозможно поверить! Невозможно! – и уже гораздо тише продолжает после коротенькой, но такой многозначительной паузы. И холодный взгляд меняется на беспомощный. – Невозможно… Если бы я своими глазами ни видела печальное окружение своего сына, если бы ни говорила ему неоднократно о губительности той политики, которую пытается проводить Ники. Да ещё и под явным влиянием этой вздорной немки! И Распутин… А эти его так называемые реформы? Если всё так, как вы нам рассказываете, то многое становится понятно, как понятно и то, к чему всё это приведёт… Что скажете?
Это что? Она меня же и спрашивает? Ну, даёт императрица!
На моё счастье, отвечать сразу мне не пришлось. Александр Михайлович взял слово, сбив тем самым накал страстей за столом.
– Я немедленно отправлюсь к Ники и серьёзно с ним поговорю. Он должен знать, куда и к чему приведёт империю и свою семью.
Вот! Ключевое слово тут – семья! Это у нынешнего императора явно на первом месте. Вместо империи. Только что он сделал, чтобы эта семья осталась живой и здоровой? Я уж не говорю о том, чтобы она была счастливой? Да ничего! Привёл её в полном составе на бойню и терпеливо ждал расстрела… И это самые для него родные и дорогие люди! Что уж тут говорить об остальном народе и об империи!
Ладно, я всё что знал рассказал, по крайней мере основные события нашей истории, дальше вам предстоит делать из моего рассказа свои выводы. Хочется надеяться и верить, что выводы будут сделаны правильные. Впрочем, время покажет. И ещё одно. Этакая реакция правящей семьи, то есть находящейся в этой гостиной её малой части, мне понятна. Но смогут ли они сейчас мыслить трезво? Не начнут ли делать глупости под влиянием эмоций? Вроде бы не должны, не то воспитание и не то положение…
И у меня сейчас странные и какие-то двоякие ощущения. Вроде как на всё происходящее смотрю со стороны, кажусь сам себе неким сторонним наблюдателем, рассматривающим присутствующих, словно только что пойманных и наколотых на булавки бабочек. Любопытно мне их трепыхание. И в то же время целиком и полностью не отделяю себя от этих присутствующих и в полной мере вижу себя наколотым на точно такую же булавку под чьим-то изучающим или любопытствующим взглядом. И трепыхаюсь точно так же, стремясь из последних имеющихся у меня сил соскочить с острого кончика и освободиться. Только освобождаться некуда и незачем. Это ведь и моя судьба. Странная такая раздвоенность. Привет от моего двойника?
Само собой, разговор на этом скомкался и свернулся. Ушли из гостиной и даже не оглянулись Мария Фёдоровна и Александр Михайлович, остались мы с Джунковским. А генерал-то всё это время молчал, ни слова не сказал. Что сейчас скажет? Ладно, пока появилась такая возможность наконец-то попить водички, нужно ей воспользоваться. И я быстро наливаю себе полный стакан и махом выпиваю. Тут же наливаю второй и опрокидываю следом за первым. Только сейчас чувствую вкус воды, пересохшее горло шипит и потрескивает, впитывая в себя влагу. Хорошо! И тянусь за следующей порцией.
