– А Глеб?
– О! Глеб – это совсем другое дело, – улыбнулась Инесса.
– Как вы считаете, Дорин мог отомстить вашей бабушке?
– Вы что же думаете, что Володька убил мою бабушку? – изумилась девушка.
– А вы так не думаете?
– Нет, конечно! Это же чушь!
– Почему?
– Потому что Володька художник! И ещё Пушкин сказал, – в запальчивости проговорила она, – что гений и злодейство несовместимы!
– Во-первых, Владимир Маркович Дорин пока не признан гением.
Инесса хотела что-то сказать, но следователь не дал ей сделать этого, продолжив:
– А во-вторых, Пушкин хоть и гений, но в криминалистике – не авторитет.
– Да как вы можете! – возмутилась Инесса.
– Чего вы сердитесь, – вздохнул Наполеонов, – вот Сальери же он обвинил в предумышленном убийстве, не собрав предварительно доказательств. Да и с Борисом Годуновым не всё так однозначно, как писал Александр Сергеевич.
– Но он же художник!
– Вот именно, – улыбнулся следователь, – так что отодвинем этот бессмысленный спор в сторону и останемся при своём.
– При чём при своём? – не поняла Инесса.
– Вы при том, что ваш Володька ангел безгрешный, а я при том, что нужно проверить его алиби на момент убийства вашей бабушки. Простите, – следователь развёл руками.
– Делайте, что хотите, – сказала Инесса, поджав губы, и добавила: – Только зря время потратите.
– Работа у нас такая, – вздохнул Наполеонов и предложил: – Давайте, я вас домой отвезу.
– Сама доберусь, – отрезала она.
– Конечно, доберётесь, – согласился он добродушно, – но на машине быстрее. А вам, наверное, нужно и ужин готовить, и уроки брата проверить, и с отцом посидеть.
– Ладно уж, уговорили, – оттаяла девушка, – везите.
К счастью, пробок на их пути в этот день не было и Наполеонов, быстро домчав девушку до дома, позвонил Славину.
Ещё поджидая идущую к нему Инессу Бессонову, следователь уже знал, кому он поручит заняться художником Дориным.
Дмитрий Славин когда-то учился в художественной школе, а отец его владеет современной галереей живописи «Вишнёвая роща».
«Так что ему и карты в руки», – решил Наполеонов.
– Алло, – прозвучал голос в трубке.
– Дима, ты где?
– В отделении, – ответил оперативник.
– Бездельничаешь…
– Вам побездельничаешь! – сделал вид, что обиделся, оперативник.
На самом деле Славин никогда не обижался, считал это делом затратным и контрпродуктивным. Обижаться на начальство – себе дороже, а от остальных можно просто отмахнуться и переключиться на что-то более приятное.
Между тем Наполеонов, от которого оперативнику отмахнуться никак не получится, продолжил:
– Вот это правильно, тем более что я тебе работёнку хочу поручить и как раз по твоему профилю.
– По моему профилю? – удивился Дмитрий, гадая, чего же там изобрёл для него Наполеонов.
– Ну, ты же у нас художник.
– Я опер, – отрезал Славин.
– Ну, ладно, ладно, опер, – согласился следователь, – но с художественным наклоном.
Славин тяжело вздохнул в трубку.
– Не вздыхай, как нагруженный слон, – сказал следователь, – может, я не так выразился. Но факт, что ты разбираешься в живописи.
– Разбираюсь, – осторожно согласился Славин, – но если вы хотите, чтобы я поработал экспертом в этой области, то вынужден вас разочаровать…
– Каким ещё таким экспертом, – начал терять терпение Наполеонов, – мы расследуем дело об убийстве тёщи саксофониста Бессонова. Дело громкое. Начальство бдит.
– Если вы хотите, чтобы я выяснил, не подменили ли подлинный саксофон Бессонова на подделку, то я пас!
– Ничего ему не подменили! Бессонов был в день убийства на гастролях! И саксофон был при нём! Понятно, при нём?!
– Ещё как понятно. Дальше.
– У Инессы Бессоновой до того, как она познакомилась со своим нынешним парнем Глебом Павловичем Куприяновым, был другой парень, некий Владимир Маркович Дорин. Он учился в художественном училище и рисовал.
– Писал, – машинально поправил Славин.
– Чего писал? – машинально переспросил Наполеонов.
– Картины.
– Умник!
– Есть немного…
– Так вот, – не обращая внимания на дерзость, проговорил следователь, – я хочу, чтобы ты узнал об этом Дорине всё. Где он теперь, чем занимается, на что живёт, не появились ли у него в последнее время деньги…
– И есть ли у него алиби на время убийства?
– И впрямь умник, – похвалил Наполеонов и напутствовал: – Действуй!
– Есть, товарищ капитан.
Наполеонов вздохнул и отключился.
Больше всего на свете ему сейчас хотелось прилечь на свою кровать или хотя бы на диван в гостиной, закрыть глаза и заснуть, чувствуя сквозь сон, как мать накрывает пледом и тихонько, чтобы не разбудить, гладит его коротко постриженные волосы.
Да-да, следователи – тоже люди. И им иногда очень хочется, чтобы их погладили по головке. Особенно в те дни, когда расследование застопорилось на месте и ни «но», ни «тпру».
Глава 6
Ни о каком художнике Дорине старший лейтенант Славин понятия не имел.
В художественной школе он учился в детстве и никаких связей со своими бывшими однокашниками не поддерживал и не имел понятия о том, чем они занимаются теперь.
К отцу Дмитрий обращаться не захотел, хотя Славин-старший и помогал устраивать выставки молодым художникам, но на данный момент в его каталоге никакого Дорина не было. Поэтому Дмитрий позвонил известной в городе художнице Лидии Заречной, с которой он познакомился при расследовании одного из дел.
С тех пор они встречались время от времени, посещая вместе известные выставки, и даже пару раз сходили в Драматический театр на премьерные спектакли, и это не считая редких встреч в кафе.
Дмитрий вспомнил, какой он увидел Лидию впервые, и невольно улыбнулся.
На девушке были старые джинсы и перепачканная красками светло-серая блузка. Русые волосы небрежно сколоты на затылке, слегка полноватые губы и большие серо-зелёные глаза.
Именно эти глаза и зацепили Славина. В них светились ум, любознательность и что-то ещё, не передающееся словами, может быть, обещание захватывающего приключения или намёк на раскрытие некой тайны…
Этого Славин сам не знал и не узнал до сих пор. Вероятнее всего, он сам себе придумал и приключения, и тайну.
