– Да, бывает и так. Насколько я понимаю, Аркадий Семёнович и Екатерина Терентьевна ладили друг с другом?
– Скажем так, делить им было нечего.
– Простите, что спрашиваю, но у вашей подруги был уживчивый характер?
– Вполне.
– Я слышала, что иногда она могла быть довольно жёсткой и даже грубоватой.
– Да кто же вам такое мог сказать? – всплеснула руками женщина.
– Соседи слышали, как однажды ваша подруга чуть ли не с лестницы спустила бывшего парня Инессы.
– Володьку Дорина, что ли? – хмыкнула Понамарёва.
– Его самого.
– Так это неудивительно! Всё гения из себя строил! Почти совсем Инессе голову задурил. Хорошо, что она Глеба вовремя встретила и опомнилась. А то бы сопли на кулак всю жизнь мотала.
По лицу Мирославы скользнуло удивление.
Честно сказать, она не ожидала, что такое выражение может слететь с уст Розалии Витальевны. Она пришла к мнению, что подруги относительно Владимира Дорина придерживались единой точки зрения.
– Но, наверное, грубить всё-таки не надо было, – осторожно заметила она.
– Да вы просто его не знаете! Не иначе как он достал Катю, вот она и сорвалась.
Так как с Дориным уже всё было ясно, Мирослава решила вернуться к Аркадию, перекинув мостик от того же Дорина:
– Но ведь муж дочери Екатерины Терентьевны тоже творческий человек…
– Аркадий? Да, в некотором роде, – неохотно согласилась Понамарёва.
– И ваша подруга не возражала, что дочь вышла за него?
– Так Тоня у матери разрешения не спросила. Сообщила только, когда они с Аркашей уже расписались. Да и беременная она была на третьем месяце Инессочкой. Чего уж тут Кате было возражать?
– Материальное положение Бессонова, наверное, тогда было не блестящим?
– Это уж точно! Это теперь у Аркадия и лысина вырисовывается блестящая, и материальное положение наладилось. А первое время им всё Катя помогала, и деньгами, и так, то с Инессой посидит, то ещё чем подсобит.
– В ту пору Екатерина Терентьевна тоже с зятем не ссорилась?
– Нет, ничего такого Катя мне не говорила. Да и потом, как с Аркадием ссориться?
– Что значит как?
– Так он же всё больше молчит. Вон, Катя рассказывала, если Тоня начнёт недовольство своё в чём-нибудь мужу высказывать, так он ужом в свою комнату так и ускользнёт. Говорит, мол, мне репетировать надо. А уж с Катей он точно не стал бы пререкаться.
– Понятно.
Розалия Витальевна внимательно посмотрела на Мирославу и сказала:
– Вы про то, что Аркаша с Катей не ладили, даже и не думайте!
– А правда, что у Аркадия Семёновича язва?
– Кто это вам сказал? – удивилась Понамарёва, – никакой язвы у него нет. Вот от давления Аркадий смолоду страдает.
– Смолоду – это примерно с каких лет? – решила уточнить Мирослава.
– Точно я вам не скажу, но лет с сорока точно.
– А как же он на гастроли ездит?
– Да куда ж ему деваться-то? Работа у него такая! Так вот и ездит, таблетки пьёт постоянно.
– А у Екатерины Терентьевны не было давления?
– Бог миловал. Никогда Катя на здоровье не жаловалась, – сказала Розалия Витальевна и тут же спохватилась: – Видите, как в жизни бывает! Правильно говорят в народе, что старое дерево долго скрипит.
Мирослава не стала уточнять, что Аркадия никак нельзя было назвать старым деревом, тем более относительно возраста тёщи.
А Розалия Витальевна, не заметив смятения детектива, продолжила:
– А Катя была здоровой, и вот нет её.
– Спасибо вам за чай и за беседу, – сказала Мирослава, поднимаясь из-за стола.
– Вы уже уходите? – удивилась хозяйка.
– Да, мне пора. Очень приятно было с вами познакомиться.
– Мне тоже, – отозвалась Розалия Витальевна, – если ещё нужно будет что-то узнать о Катеньке, приходите, – я хорошему человеку всегда рада.
– Спасибо, – ещё раз поблагодарила Мирослава и распрощалась с Понамарёвой.
Глава 14
Пока Мирослава ехала домой, начался дождь.
«Кажется, осень всё-таки решила вступить в свои права», – подумала Мирослава, поднимая стекло в автомобиле, так как ветер стал бросать пригоршни мелких капель в салон.
Но дождь продлился недолго. Можно сказать, что только пыль с дороги смыл, но не напоил ждущие влаги сады, поля и леса. Садам, конечно, легче, их по мере надобности владельцы поливают. А остальным только и остаётся, что уповать на небо.
После обеда, состоящего из супа харчо, отварного картофеля, запечённой камбалы и ароматного чая с хрустящим домашним печеньем, Морис спросил:
– И как съездили?
Она склонила голову набок совсем так же, как это делает кот Дон.
Морис невольно подумал, что и умываться она могла бы кошачьим способом. Но нет, она вытерла руки салфеткой и сказала:
– Знаешь, по-моему, вполне результативно.
– Розалия Витальевна указала вам на преступника? – улыбнулся Морис.
– К сожалению, нет, но она рассказала мне кое-что новое о семье Бессоновых.
– Например?
– Понамарёва сказала, что Инесса с Глебом собирались после свадьбы жить в бабушкиной квартире.
– То есть вместе с ней?
– В том-то и дело, что нет!
– А куда же бабушку? – удивился Морис. – На улицу или в дом престарелых?!
– Не всё так плохо, – отмахнулась Мирослава, – Екатерина Терентьевна должна была переехать на постоянное место жительства к дочери.
– К дочери? – продолжал удивляться Морис.
– Я не понимаю, что тебя так удивляет? – спросила Мирослава. – Многие дети живут с родителями.
– Но не на старости же лет, – возразил Миндаугас.
– Это да. Но ты забываешь, что у Бессоновых, кроме Инессы, есть ещё сын. И он довольно мал, чтобы оставлять его одного.
– А родители?
– Родители, – пробормотала Мирослава. – Мать, то есть Антонина Георгиевна Бессонова, не так давно выбилась в большие начальники. И чтобы удержаться на этом месте, по законам жанра нашей российской действительности, ей надо дневать и ночевать на работе. Что она и делает.
– А отец?
– Морис! Ты меня умиляешь! Российские отцы в подавляющем своём большинстве не склонны уделять слишком много времени своим отпрыскам. А Аркадий Семёнович Бессонов – это вообще отдельная песня!
– Это ещё почему? – светлые брови Мориса поползли вверх.
