Я опустила голову, отчаянно краснея, не зная, как реагировать на это откровение и Мир отпустил моё запястье.
— Будь осторожнее с Камом. Он сейчас опьянён тобой.
Испуганно обернувшись на сидящих на крыльце мужчин, я столкнулась с жадным взглядом молодого парня. Меня окатило смесью ревности, желания и решимости.
— Поздно, — шепнула я, холодея от дурного предчувствия, — Он не оставит меня, как бы я себя не вела и что бы не сказала.
— Обещаю, он тебя не обидит и не тронет, только не давай ему реальный повод.
— Хорошо, — согласилась я, чтобы не спорить и немного подвинулась к нему ближе, — Скажи, а кто вы? Вы же не совсем такие, как я?
Мир наклонил голову к плечу, неожиданно подался вперёд и замер в нескольких сантиметрах от меня. В хищных глазах вспыхнули изумрудные искры и лицо стало трансформироваться в нечто нечеловеческое. Кожа стала темнее, нос чуть более плоским и широким, глазницы увеличились в диаметре, губы стали тоньше и, изогнувшись в ироничном оскале, обнажили длинные кинжалоподобные клыки. На моём теле поднялись крохотные волоски, жаркая волна омыла низ живота и, гулко сглотнув, я отшатнулась, отталкиваясь ногами, попыталась отползти от него. Обхватив за щиколотку, он удержал меня на месте.
— Мы ракшасы и то, что ты испытываешь страх…
— Это потрясающе… — я закусила губу, борясь с потребностью прикоснуться к нему и, открыв их, поняла, что меняюсь сама.
Мир нависал надо мной, не сводя горящих глаз, как будто любуясь моим неконтролируемым обращением. Я потянулась закрыться, стыдясь себя, но он с рычанием откинул ладони в сторону. От ультрамаринового сияния моих радужек его лицо стало особенно притягательным, и я выгнулась, почти касаясь его губ своими. Они манили коснуться их, попробовать на вкус, проникнуть в глубину его рта, добиться ответа… Его бёдра прижались к моим и я ощутила твёрдость паха сквозь одежду, прижавшуюся к моему лону. Слишком близко, слишком горячо…
Мысленно я позволила своим пальцам забраться под ремень его штанов, оплести внушительную длину, погладить чувствительную поверхность, вырвать из его груди стон… Он просто обязан умопомрачительно стонать. По горячей коже, покрытой лёгкой испариной, можно скользить жадными ладонями, стискивать упругие мышцы, освобождая мужчину от ненужной одежды. "Позволить ему оказаться между моими бёдрами, обхватить его ногами, скрестив стопы за крепкими ягодицами, прижать ближе, чтобы ощутить всю восхитительную эрекцию изнывающим лоном…" Тут я поняла, что это не мои мысли, не совсем мои…
— Пусти…
Он, словно очнувшись от транса, отпрыгнул назад. Волна неидентифицируемых эмоций опрокинула меня на спину и заставила скулить от переизбытка ощущений. Кто-то кричал рядом или это было в моей голове.
— Да замолчите вы, — мучительно выдохнула я, — Дайте кто-нибудь куртку или плед. Мне нужно укрыться от солнца.
Когда на меня набросили немного пыльное покрывало, пахнущее машинным маслом, я свернулась под ним, обхватив колени, и с облегчением выдохнула.
— Девочка, — Гор сел рядом и положил ладонь мне на спину, — Тебе плохо от солнца, когда ты настоящая? В темноте лучше?
— Всегда не просто, — я шмыгнула носом и принялась ковырять толстым когтем кроссовок, — Очень сложно загонять себя обратно.
— А зачем это нужно? — спросил Кам.
Я хмуро посмотрела на него снизу и, резко вскочив, сбросила с себя ткань.
— Посмотри на меня, — я горько усмехнулась, заметив восторг в его взгляде, скользящем по моему телу, — Это не всем понравиться. И когда этот облик проступает, я подавляю его, загоняю обратно и…
— Как долго ты остаёшься собой?
— Такой? Обычно несколько минут.
— А когда ты "выгуливаешь" себя?
— Никогда! — скривилась я.
— Даже наедине с собой, — Гор осторожно взял меня под локоть и аккуратно прижал к своему боку, — ты в оболочке?
— А как вы себе представляете, я могу разгуливать в таком виде по дому или лесу? Зачем напрягать маму или папу?
— Они тебе запрещают?
— Они никогда ничего мне не запрещают, — я грубо отодвинулась, скинув руку Гора со своей, — Они самые лучшие люди на свете. Даже когда узнали… когда увидели… они не предали, не оттолкнули… Просто я не хочу их пугать и, к тому же, мне ведь не сложно оставаться такой.
Я с удовольствием продемонстрировала окружающим, ставшую нормальной руку.
— Это странно. А как же ты контролируешь изменения во время близости?
Я подавилась ответом и, густо покраснев, взглянула на Мира, в поисках поддержки, но к собственному унижению увидела тот же вопрос и в его глазах.
— Я не проверяла, — шепнула я едва слышно и разозлившись скрестила руки на груди, повышая голос, — Мне не понятно, к чему эти вопросы?
— Прости, Северина, — пытаясь скрыть довольную улыбку, Мир запустил пятерню в свои волосы, — Просто никто из нас не сдерживал себя такое продолжительное время. У нас так не принято, да и я не знаю как такое возможно.
— Мне не хочется это обсуждать, — рявкнула я и замялась под ироничным взглядом.
— Я имею в виду сдерживание обращения, — на его лице было выражение абсолютной невинности, хотя эмоции свидетельствовали против раксаша.
— Поняла, — буркнула я, смущаясь ещё сильнее.
— Так ты ни с кем не встречаешься? — Кам придвинулся ближе.
— Даже не думай! — угрожающе протянул Мир, становясь между мной и парнем.
Я раздраженно цокнула языком и, развернувшись, двинулась к дому. За мной кто-то бесшумно шёл.
— Чего тебе? — не оборачиваясь, бросила я.
Встав в дверном проёме, я наблюдала как родители, шутливо переругиваясь, собирают вещи. Они всё ещё никого не замечали.
— Не переживай, — мужчина встал рядом, — Они не забудут тебя. Просто не будут переживать и дадут возможность жить без особого контроля.
— Меня всё устраивало, — тоскливо заметила я, немного лукавя.
— А как же они? Думаешь, им легко всё время бояться за тебя?
Повернув голову я внимательно взглянула на говорившего. Он задумчиво наблюдал за моими родными. Мне стало любопытно, какие отношения у приезжих с их семьями, с их близкими. Я открыла рот, чтобы спросить и он обернулся, очаровательно улыбаясь.
— Мои такие же. Странно, вроде люди, но такие искренние. Тебе повезло.
— Спасибо.
— Ты, правда, их любишь? — испытывающий тон не позволял солгать.
— Конечно, — я зябко повела плечами.
— Меня зовут Нор.
— Странные у вас имена.
— Это не имена, — удивленно воззрился на меня он, — Нас так зовут. Это разные вещи.
— Не понимаю.
