Глава 67
Фатон
Очнулся я резко. В груди образовалась пустота, которую нечем наполнить. Словно кто-то выдернул из-за ребер сердце. Я втягивал в легкие вязкий воздух, но его было мало. В голове шумело, а пальцы подрагивали. Таким слабым ощущать себя оказалось непривычно.
В моем прошлом случались частые сны с участием Сонаты. Я всегда считал их обычными фантазиями, в которых желанная добыча ускользала от моего волка. Ее побег всегда злил его и заставляла нестись следом, обращаясь в зверя. Мне почти удавалось ухватить беглянку за край одежды. Не знаю, что бы я сделал, если бы это удалось.
Лгу. Сам себе. Я уверен, что если бы догнал, то обязательно подмял ее под собой и вернулся в свою истинную форму. Во сне я бы позволил себе любить ее. Так как мне всегда хотелось. Я бы истязал ее бессовестными ласками, заставил выгибаться, стонать и умолять меня продолжать…
— Почему ты не поддалась мне? — простонав, взъерошив волосы. — Все было бы проще…
Сегодня я знал, что не сплю. И она знала. Наконец у меня вышло коснуться ее почти по-настоящему. Соната позволила, прижалась ко мне доверчиво, вздрагивала под моими поцелуями и цеплялась за ладони, словно тонущая. Она просила меня о помощи. Словно ей нужно было просить. Словно я не стану бежать за ней, как сторожевой пес, даже если она забудет мое имя.
Как же я жаждал целовать ее губы, сорвать с них клятву, чтобы забрать в свой спрятанный ото всех мир, а в нем подарить все, что у меня было и даже то, чего еще нет. И как я сумел потерять ее, когда она практически сама пришла ко мне? Как мог не видеть очевидного? Соната была моим равновесием. Раксаш в ее присутствии настораживался, волк успокаивался, но когда зверь вырывался из-под контроля, демон прятал его глубоко под кожу. Стоит ли говорить, что ее все время хотелось держать в объятьях? Прикрыть ото всего, что могло причинить боль? Вот только самую большую похоже причинил я сам.
И почему именно сейчас я так хотел долбанных яблок. Я бы съел каждое, которое принесла бы мне Соня. Будь они горькие и самые кислые во всех мирах, я бы не оставил их на краю стола. Только ради радости в ее глазах сделал бы это. Если бы я знал, сколько света прольется в душу, то не стал соглашаться ждать пять лет. Я бы признался, что люблю ее. Наверно, мне стоило начать с признания самому себе. Отбросить страх оказаться неоцененным и не нужным своей избраннице, чтобы увидеть правду.
На губах осталась соль с кожи Сонаты. Вкус счастья, от которого срывало крышу. Мне пришлось потереть лицо, чтобы прийти в себя. Пространство еще немного подрагивало. Сложно сразу сориентироваться, оказавшись в реальности после того, как побывал там, где хочется больше всего. Точнее, с той, которую желаю больше жизни.
— Ты очнулся? — Рас скривился, рассматривая меня. — Ты плохо выглядишь, приятель.
— Скажи то, чего я не знаю, — беззлобно отозвался и встал на ноги.
Комната, которую нам удалось снять в столице Весеннего оказалась тесной, пропахшей табаком, кислым вином и плесенью. Двухярусные кровати напоминали казарменные, как и тонкие матрасы, на прогнивших досках. Входную дверь заменял полог из жесткого брезента.
— Не нравится мне этот мир, — озвучил друг мои мысли. — Неуютный он.
— Никто не поверит, что нам в Запретном хорошо, — я растирал занемевшие пальцы.
— Я и сам не верил, пока не сунулся. Помнишь?
— Еще бы.
Сложно забыть, как в портал ввалился пьяный и злобный волчара с частичной трансформацией. Он орал что-то о наказании и готовности его принять. Пришлось вырубить его и сдать шерифу. Спустя ночь Рас пришел в себя, и я нашел его мрачного и больного. Я был уверен, что бродягу стоит выгнать ровно до того момента, когда увидел, как он посмотрел в зарешеченное окошко. В его взгляде было столько тоски и едва заметной надежды, что планы пришлось кардинально поменять. Рас не оказался мягким и пушистым. Напротив, он умел быть редкостным мерзавцем, кобелем и балагуром. Но я точно знал, что этот мужик всегда прикроет мне спину.
— Я должен найти ее, — сказал негромко.
— Это я уже понял, — странно хмыкнул Рас и потер запястье. — И не я один понял.
— Если мы не успеем… — признаваться в собственных слабостях не хотелось, но и скрывать правду было нельзя. — Настолько хреново?
— Я облажался, — нехотя пришлось подтвердить. — Соната где-то совсем близко. Мне нужно…
— Не говори, что дело только в самочке, — Рас не казался удивленным, хоть и очень старался.
— Дело во мне.
— Она особенная, верно?
— Она та самая.
— Ну вот мы и потеряли тебя, — друг хлопнул меня по плечу. — Ты ведь не собираешься сдохнуть за нее?
Я поймал его ладонь и сжал ее покрепче.
— Все может закончиться скверно. Мне нужно быть уверенным, что все чего я достиг не пропадет.
— О чем ты?
— Если я не преуспею, то ты вернешься в наш мир передашь мои распоряжения, — сдавив пальцы крепче, я заговорил монотонно, — Отдаю тебе право предоставлять меня и быть моим голосом, пока не выберут нового правителя.
— Согласен быть твоей глоткой, брат. Во всех смыслах, — хрипло принял клятву Рас, — но погоны не приму. И хозяином не стану.
— Потому я и доверяю тебе, — закрепили мы договор.
Да, мой друг не станет претендовать на власть. Его волк не желает власти и даже в стае остается одиночкой. Потому я всегда мог повернуться к нему спиной.
— А мы попремся на тот прием, на который тебя позвал местный Хозяин?
— Придется, — я разделял неприязнь к подобным раутам. — Мы тут задержимся, а значит надо соблюдать приличия. Заодно и припугнуть местную стражу нашим понравится.
— Она здесь? — догадался на удивление повеселевший волк.
— Совсем рядом, — мне пришлось потереть грудь, в которой давило.
— Не повезло тебе мужик. Попался на крючок…
— Однажды ты мне позавидуешь.
Что-то в ухмылке Раса показалось мне неправильным. Но разбираться и выяснять, что у него на уме, я не стал.
Глава 68
Не хотелось придавать большое значение тому, что в последнее время часто ловила на себе изучающие взгляды жениха. Он становился все задумчивее, и это мне не нравилось. Перебираться в его комнату я не стала, мотивировав свое решение тем, что до свадьбы общее проживание не приемлемо. Тин не стал настаивать, видимо поняв, что давить на меня не стоит. Мы встречались за общими трапезами и по вечерам, когда Летящий рассказывал о себе и быте столице. Порой он забывался и вливал в свою речь силу инкуба, от которой голова шла кругом. Слушать его становилось интересно, и я подавалась вперед, ловя каждое слово, пока сфинкс во мне не приходил в себя. Тин замечал разницу и сразу сникал, переставая казаться особенным.
