Дева опустила руки, сложив ладони чашей, и зачерпнула воды из золотистой ямки. Потом подняла их и протянула к Свену. Он видел перед самым своим лицом эту чашу из ладоней… нет, золотую чашу вроде той, из которой его сестра угощала богов…
Свен потянулся к этой чаше, уже чувствуя на губах прохладу воды…
Вдруг что-то мелькнуло перед глазами, и чаша исчезла. Зато и невидимые цепи спали, и Свен ощутил, что владеет своим телом, как обычно. Он выпрямился и от неожиданности подскочил – вместо девушки над ямой стоял мужчин лет шестидесяти, с выдубленным загорелым лицом, седой, в кафтане без застежек, с волчьей шкурой на плечах и с мечом в руке. Клинок меча блестел, как мокрый.
– Куда ты полез, телок тупой? – рявкнул мужчина. – Она же пыталась тебя убить!
Свен вспомнил, кто это – Нидуд, конунг свеев. А меч в его руке – Друг Воронов.
– Вот это кто! – Острием клинка Нидуд показал на что-то у своих ног.
Свен глянул и отшатнулся – над ямой лежала туша жабы величиной с собаку, а поодаль валялись отсеченные руки – человеческие, женские, с крупными кистями и длинными пальцами. Из обрубков текла мутная вода, больше похожая на болотную жижу, чем на кровь.
Оторопевший Свен попятился. Вдруг заметил, что под ногой что-то шевелится, глянул и вздрогнул – это была змея белого цвета, каких он никогда не видел. Отшатнувшись, едва не наткнулся на еще одну змею. А те зашипели, сворачиваясь в клубок и готовясь напасть.
– Все ко мне, угрызки! – закричал Нидуд, размахивая мечом. – Будет для вас работа! Все ко мне!
Откуда-то вдруг возник еще один мужчина – помоложе, с рыжеватыми волосами и тоже с мечом в руке. Белая змея метнулась вперед, но еще в полете оказалась перерублена пополам; меч в руке рыжеволосого тоже был Друг Воронов. Когда Нидуд успел передать оружие? Свен оглянулся на Нидуда, но увидел, как рослый парень лет семнадцати воюет сразу с двумя или тремя змеями, ловко рассекая их на части. Меч в его руке тоже был Друг Воронов, и обрубки длинных туловищ разлетались во все стороны, орошая траву потоками мутной бесцветной крови.
Глаз уловил рядом еще какое-то шевеление, и Свен быстро обернулся, хватаясь за то место, где сам привык находить рукоять своего меча. Но на боку было пусто. Он владел Другом Воронов лишь в мире живых, в мире Нави только его призрачная дружина могла орудовать призраками клинка.
А то, что он увидел, заставило замереть в изумлении. Отрубленные руки женщины-жабы шевелились, явно пытаясь встать. Приподнимались над травой, опираясь на пальцы, выпрямлялись, тянулись вверх. Зрелище было настолько диким и жутким, что Свен сглотнул и попятился.
Вместе с чарами неподвижности ушла бесчувственность, и теперь он ощущал, что вокруг стоит влажный холод. Отовсюду веяло затхлостью, духом застоявшейся воды и гнили. Сам Свен источал этот запах, как будто был не живым человеком, а утопленником, который уже всплыл и немало дней лежит в камышах, разлагаясь и служа пищей ракам.
А тем временем отрубленные руки, стоя над травой, стали извиваться, шевелили пальцами, то сворачивались в клубок, то выпрямлялись. Потом одна вдруг прянула вверх, оторвалась от земли и превратилась в белую птицу, похожую на лебедя, но с человеческим лицом – женским и очень злым. Рядом мелькнула вторая такая же рука-птица.
– Стой-ой! Не уйдешь!
К руке, взлетевшей позднее, кинулся рослый парень: светловолосый, с приятными, почти красивыми чертами лица, с большими глазами, в которых горел боевой раж. При всей его юности он явно был опытен в сражениях и полон присутствия духа. Свен знал его: это был ютландец Хольти Быстрый, владевший Другом Воронов перед Ельгом и совсем недолго, меньше года, но успевший за это время натворить столько, что даже Нидуд относился к нему не без уважения, хоть и ругал молокососом.
Ловко подпрыгнув, Хольти в воздухе разрубил руку-птицу, и наземь упали две половины чего-то, уже не поймешь чего, облепленного мокрыми белыми перьями.
Но не успел Свен обрадоваться, как сверху раздался вопль. Вторая птица-рука носилась над головами и пронзительно кричала. Вокруг стремительно сгущался туман; не было уже ни луга, ни родника, ни травы, ни зарослей. Все это было лишь мороком, а теперь мир Нави терял зримые очертания, уже не пытаясь обмануть и заманить.
В тумане что-то двигалось. Здесь и там появлялись лица, тела размытых очертаний. Из мглы тянулись руки с длинными белыми пальцами; тонкие, хищные, они слепо шарили в воздухе, пытаясь найти Свена, и он все время пятился, уворачиваясь от них, и вновь напрасно искал свой меч.
Зато его незримых воинов становилось все больше. Со всех сторон он видел чьи-то спины, плечи и руки, ожесточенно орудующие мечом и рассекающие посланцев Нави на части. Меч в руке каждого из воинов был Друг Воронов. Издавая яростные, возбужденные боевые кличи, пленники меча рубили, наскакивали на что-то, что их глаза различали в тумане. Здесь были Нидуд, Убба, Хьяльмар, Хольти, Одда из Британии. Адальбранд, выкравший Друг Воронов из могилы трехсотлетней давности, и старик Сигмунд, с которым этот меч туда положили. Боргер, у которого Друг Воронов украла собственная сестра, и Хрейдар, которому изменница его вручила. Волегост – единственный в этом обществе славянин из племени лютичей. Бьёрн – единственный из семерых братьев-разбойников, оставшийся в живых после столкновения с прославленным конунгом Фридлейвом. За эту зиму Свен познакомился с ними со всеми – они по ночам несли дозор близ его стана и не раз предупреждали о попытках древлян подобраться и напасть; они ходили для него на разведку, а потом рассказывали, где древляне прячут скот и где готовят засаду. Но в те ночи они являлись ему по одному, по двое, иногда ему удавалось услышать их спор. Теперь же они вышли все сразу, все десять. И потому Свен понимал, какая страшная опасность ему угрожает. Да не будь их, эти чертовы духи мигом разорвали бы его на куски и он умер бы в муках, не в силах проснуться. Или сгорел бы, сделай один глоток воды из той чаши, что подносила ему женщина-жаба.
Из мглы несся крик десятков, сотен голосов – тонких и густых, низких и высоких, то блеющих, то ревущих. Свист мешался с шипением.
– Голова… – постепенно разбирал смысл этих воплей Свен. – Будет голова! Нужна голова!
– Да пошли вы все к ящеру! – рявкнул он, в бессильной ярости от того, что не может сам биться с ними.
Воины окружили его кольцом, стоя плотным строем, и об этот строй разбивались волны тумана. Какие-то тела, обрубки, головы, руки падали наземь и растекались мутной водой. Скакали жабы, ползали и бросались вперед змеи – то белые, то черные, то желтые, – носились птицы, мелькали лица, похожие на человеческие, но принадлежавшие совсем иным существам. Падали к ногам бойцов женские головы, окутанные длинными бледными волосами, с лицами то молодыми и влекуще прекрасными, то старыми, морщинистыми, с жутким оскалом беззубых ртов.
– О-о-оди-и-ин! – выкрикивал, как будто выпевал Нидуд, и товарищи подхватывали за ним призыв, окружая Свена именем Отца Ратей.
Друг Воронов, умножившись десятикратно, мелькал в их руках так быстро, что казалось, сидящего на земле Свена окружает тот самый железный тын, о котором говорится в заговорах. Воины, в этом мире обретшие зримый облик, не знали усталости и не отступали, вновь и вновь рассекая морды и лица.
