Прогрохотало снова, но довольно далеко. Дождь быстро поредел, и хотя небо оставалось пасмурным, Ружана, выйдя из-под деревьев и подняв голову, убедилась, что больше не каплет.
– Эй! – с задорным вызовом крикнула она в серые небеса. – И это все, что ты можешь?
Народ засмеялся, но несколько боязливо: опасно шутить над Перуном.
Ружане этот дождик показался насмешкой – ей хотелось чего-то большего. Чего-то яркого, сильного! Чего-то такого, что успокоило бы ее томление. Если дождь, то уж такой, чтобы непроглядная стена воды, запах сорванных струями листьев, чтобы брызги отскакивали от земли. Чтобы тонуть в чувстве ужаса перед мощью стихии, растворяться в ней.
– Вот задор-баба! – отметил Шатун.
«Не все еще!» – мысленно ответил ей Свен.
⁂
Выжидая, не польет ли по-настоящему, расселись под деревьями опушки. Все собравшиеся к Ирше на большом протяжении укрывались кто где – под кустами, под берегом. Ненастье дало передышку от игрищ, и многие были ей рады. Поглядывали на небо, обменивались шутками. Следовало радоваться, что боги подают знак своего участия в празднестве, но большого дождя сейчас никто не хотел: еще не добыли новый огонь, не разожгли купальские костры. Ружана, сидя среди женщин возле Буданки, сняла с головы венок из синих цветочков и стала его поправлять – он изрядно пострадал во время битвы.
Ой рано, на Купалу рано,
Ой рано!
– запели женщины.
Пошел Жданко по коников рано!
Ой рано!
У-у-у!
– Ой р-а-а-ано, на Купа-а-алу! – долетел сильный, низковатый женский голос, и Свен, приглядываясь, с мурашками на спине понял, что это запевает Ружана. Каждое ее слово казалось обращенным к нему, и он силился разгадать, что за знак она ему подает.
– Ведьма Жданку в лесе поймала! – подхватили все женщины разом. – Ой ра-а-ано! У-у-у!
Ружана сама не знала, почему выбрала эту песню, кого предупреждает – себя или его, пришельца. Понятное дело, каких-таких коников Жданка искал в лесу купальской ночью. Всякий ищет счастья, а уж кто чего найдет – это как судьба велит. Эта ночь опасная своими встречами, но без них нельзя. Пусть даже роды враждуют, пусть даже их разделяет кровная месть, но девки и отроки тянутся к порубежной реке, и наутро кто-то уходит на чужую сторону навсегда. Кто-то на счастье, кто-то на беду. Но так нужно. Этот день и эта ночь – время нарушения границ. От встречи различных начал родятся новые жизни, а не будь их – белый свет застынет, как муха в смоле.
Слушая, как «ведьма Жданку срезала в капусту» и «ведьма Жданку сварила в горшочке», Свен неприметно озирался. Он уже истомился издали смотреть на Ружану, но подойти к ней ближе, завести разговор у всех на виду никак не мог. Была бы она той девкой, которую ему сватают – другое дело. Тогда они бы могли чинно беседовать у всех на виду, а зрители бы только посмеивались. Но проведай Боголюб, что гость подкатывает не к дочери его, а к молодой жене – всему его дружелюбию придет конец. А ссориться было еще не время. Дело шло вроде бы хорошо, и Свен не хотел сам все испортить. Напоминал себе, что на кону слишком много – судьба всей земли Полянской и его собственная жизнь.
Оставалось ждать до ночи. Если он сумеет отыскать ее в темноте и не попадется ведьме в горшочек…
Будана оглянулась на него, улыбнулась, и он вздрогнул – а что если Боголюбова дочь учуяла, о чем он думает? Но та повернулась и приобняла свою племянницу:
– Что, Хвалинка, пойдешь ночью Жар-цвет искать?
Женщины вокруг стали посмеиваться, тоже посматривая на Свена. Жар-цвет купальской ночью обычно вдвоем ходят искать, а то в одиночку боязно…
– Да я уж летошный год искала, – смущенно улыбнулась Хвалинка. – Не нашла ничего, все папоротники излазила, только страху натерпелась.
– Ну, то летошный год, а то сегодний. Другое же дело! – воскликнул какой-то из средних Боголюбовых сыновей, веселый молодец с завитком русых волос на лбу.
– Да говорят же, – Хвалинка подняла глаза на стрыя, – Жар-цвет только один раз в жизни искать можно. Кто не сыскал – не судьба, знать, больше ходить нечего.
– Не так! – поправила женщина постарше. – Зацветает для всякого человека Жар-цвет лишь единый раз. Да не ведает никто, когда тот самый раз настанет. Пока не видел – не настал еще. А как увидишь Жар-цвет – лови, вот он, твой час. Тут не зевай, второй раз не расцветет он.
– Сходи, сходи, Хвалинка, счастья попытай! – уговаривала Буданка, косясь на Свена. – А то упустишь, так жизнь и пройдет попусту!
– А ты-то поймала свой Жар-цвет? – отважилась спросить Хвалинка.
Но ответить Буданка не успела. Со стороны пригорка послышалась гудьба – призывно затрубили рожки.
– Огонь зажигают! – закричали вокруг.
Сидевшие на траве живо поднялись, стали отряхивать одежду. До ночи было еще далеко, но низкие облака сеяли тень, под деревьями сгустился сумрак. Дальний край неба наливался густо-серой мглой, обещая новый, более сильный дождь. Видно, Боголюб и другие жрецы сочли, что если не зажечь купальский огонь сейчас, то позже ливень помешает и придется разжигать пламя на очаге в обчине, чтобы вовсе не остаться без освященного огня на следующую половину года.
Народ из-под деревьев потянулся на луг, чтобы идти к пригорку.
– Идите, я скоро догоню! – сказала Ружана Буданке.
– А ты куда?
– Да видишь, – та показала свой венок, – обтрепали все, скаженные! Всю красоту сгубили! – И бросила сердитый взгляд на Свена. – Как курица ощипанная, не могу в люди выйти! Сейчас поправлю и приду.
– Куда ты, Ружанка? – крикнул ей кто-то из молодцев. – Жар-цвет искать? Не рано ли?
– В самый раз! – Ружана помахала ему и быстрым шагом направилась прочь от опушки, в глубь рощи.
У Свена дрогнуло в груди. Не сейчас – так никогда! У костра народу будет – не протолкнуться, а серое, набухшее влагой небо грозило скоро положить конец веселью.
Он огляделся – никто на него не смотрел, все спешили на луг, только Шатун ждал его. Свен сделал ему быстрый знак – ступай! – и отодвинулся за дерево.
Потом оглянулся – Ружаны не было видно, только покачивались под ветром ветки кустов.
⁂
В лесу было влажно, стоял запах мокрой зелени. Вдали погромыхивало. Неба было почти не видно за вершинами, и оттого казалось, что гроза ближе, чем была на лугу: вот-вот выкатится каменным шаром из-за верхушек берез. Ружана пробиралась между стволами, стараясь не задевать мокрые кусты и чувствуя, что бежит наперегонки с грозой. От этого было и жутко, и весело; опасность быть накрытой ливнем подгоняла, сдавленный смех щекотал в груди. От запаха влажной зелени наполняла приятная дрожь, хотелось бежать, бежать со всех ног, пока… не встретишь кого-нибудь.
