— Ты можешь себе представить, как наши девушки начнут шарахаться от каждого смазливого мужика? Девчонки ищут женихов… хотелось бы не жадных и симпотных… а тут мы с тобой: бойтесь, девочки, богатых и красивых. Ату их, ату!
«Зато в живых останутся», — подумал Гущин. Но если за основу взять количество разбитых девичьих сердец, становится тоскливо. Подозрительность — отвратительная почва для радостных любовных приключений.
— Так что мне делать? Я забираю себе в производство дело Лялькиной?
— Да. Я договорюсь с районом. Забираешь, но работаешь на цыпочках. На цыпочках, Гущин! Иначе, чует мое сердце, я буду весь день с прессой собачиться и на звонки испуганных невест и их родичей отвечать!
Гущин продолжал сидеть на корточках, разглядывая измусоленный подошвами букет. Татьяна говорила:
— Обрати внимание на капельку крови у стола. Я взяла образец, может, это кровь убийцы? Вдруг Фермер поранился, когда вазу грохнул.
— Или он начал избивать Зотову на кухне, — предположил майор. — Капелька одна, а он ее долго метелил. — Стас встал прямо и поглядел в серьезные глаза медэксперта. — Как думаешь, почему он отступил от правил? Почему разгромил квартиру, вылил духи…
— Духи он, скорее, случайно уронил, — перебила Таня. — Я попросила Колю повнимательнее глянуть на флакон и пробку, так вот: на пробке от духов есть скол. Фермер, похоже, выносил «Митсуко» из квартиры, флакончик выскользнул из рук, ударился о железную подставку для зонтов, и пробка выскочила. Пробка, кстати, под тумбочку укатилась, Коля ее оттуда доставал.
Стас кисло усмехнулся:
— Делаешь нашу работу, Таня?
— А ты думаешь, меня это дело всерьез не зацепило? Наших девчонок убивают, Гущин. Наших. Я — в теме, Коля впервые по Фермеру работает.
— Да, да, спасибо. — Стас задумчиво огляделся. — Интересно как все получается… Он впервые подчищал следы, так? Забрал с собой духи и раздавленный василек с колосками, хотя раньше оставлял все это в квартирах. И жертву оставил полностью одетой в гостиной, чем совершенно изменил картину преступления…
— Ты меня спрашиваешь или себя?
— Размышляю вслух.
— Тогда отвечу по своему профилю. Зотову убили не менее трех суток назад. Позже скажу точнее, в квартире на полную мощность работал кондиционер. Следы на ее теле говорят о том, что убийца был в ярости. Он избивал Зотову, а не бил.
— Заметил. Интересно, что его так взбесило? — Стас поднял глаза к потолку. Прищурился. — Что заставило его полностью изменить сценарий и «подтереть» на месте преступления? Он не хотел быть привязанным конкретно к этому убийству? Причем впервые.
— Совет хочешь? — поинтересовалась Ильина, и Гущин прекратил разглядывать высокий потолок.
— Конечно.
Таня поманила его к окну и, отодвинув легкую занавеску, мотнула подбородком в сторону двора:
— Девушку в форме видишь? Курит в сторонке. — Гущин перегнулся через руку мед эксперта и поглядел на фигурку скукожившейся девушки, стоявшей под тополем и пускавшей клубы дыма. — Это Света Иванова. Я шапочно с ней знакома, она работает… работала вместе с Зотовой. Она же ее и обнаружила. С ней пока толком не поговорили, а дело, как я догадываюсь, Гущин, все равно передадут тебе, и, пока бедолага Вахмистров тут весь разгром описывает, метнись — поговори с девчонкой.
— Спасибо. — Гущин и вправду метнулся было к выходу, но вдруг затормозил и обернулся к эксперту: — Тань, а ты Зотову тоже знала?
Татьяна поджала губы и кивнула.
— Знала. Москва-то — город маленький. Я и Ирку, и двух ее лучших подружек встречала — Иванову и Мыльникову.
Что-то в тоне криминального медика заставило майора остаться и продолжить разговор.
— Ты что-то знаешь о…
— Об этой троице? — не дала договорить Татьяна. — Иванову я почти не знаю, но вроде бы хорошая девчонка. Зотова и Мыльникова из породы молодых да ранних.
— Карьеристки? Задирали нос?
— Типа того. О покойных плохо не говорят, но работать с Ирой неприятно было. Любила из себя начальницу построить. Мыльникову я видела мельком, она из другого района. Но знаю от коллег, что барышня обожает перед начальством покрасоваться. Выскочка.
— Читаю — стервочка?
Татьяна усмехнулась.
На небе полыхало июньское солнце, но лучшую подругу Зотовой колотил озноб. Фиолетовые губы Светы тряслись, как на морозе, и щеки побелели. В тонких пальцах вибрировала выкуренная до фильтра сигаретка.
Увидев приближавшегося Гущина, Светлана опознала в нем коллегу, невзирая на его льняные брюки и рубашку поло. Выбросила окурок, нервно притоптала его туфелькой и постаралась выпрямиться. Показала, что готова к разговору.
Но едва ее плечи расправились, как их тут же снова передернуло. С нервами девчонка, видать, совершенно не справлялась.
И Гущин натянул на хмурое лицо улыбку. Одновременно ободряющую и сочувственную.
— Здравствуйте, Светлана, — поздоровался и достал из нагрудного кармана служебное удостоверение, — майор Гущин Станислав Петрович.
Светочка кивнула:
— Здрасте.
— Поговорим? — спросил майор.
— Здесь? — удивилась девушка и судорожно сглотнула. — Без протокола? А когда меня, ну…
— …отпустят, да?
Света помотала взлохмаченной головой и шмыгнула носиком. Лицо ее было чрезвычайно бледным, длинную изящную шею облепили нервные алые пятна. Но девушка оставалась красавицей даже в состоянии абсолютного шока, и почему-то Стас подумал: «Троица подружек цементировалась по внешним признакам? Интересно, интересно… Мыльникова тоже из разряда „Мисс Погоны текущего года“?»
Наверное. По словам Татьяны об этом можно догадаться.
Стас оглядел двор, увидел, что все скамейки заняты зеваками: старушками и тетушками, вышедшими поглазеть и посудачить, на одной из лавочек покуривал давешний участковый.
— Может, прогуляемся, пройдемся?
Света приподняла уголок посеревших губ.
— Да я б давно отсюда… Стою, как в витрине. Только боюсь далеко отходить, вдруг я понадоблюсь?
— А вы не бойтесь, — мягко улыбнулся Стас и взял трясущуюся девушку под локоток. — Пойдемте, Вахмистров еще как минимум час место происшествия описывать будет.
Света послушно повернулась, ее ватные ноги едва не подломились в коленях, и Гущин сжал покрепче девичий локоть.
В соседнем дворе, под старой разлапистой березой, нашлась свободная скамейка. Стас, продолжая работать кавалером, бережно усадил Светлану на лавочку и, оставшись стоять, разглядывая ее склоненную макушку, негромко выговорил:
— Расскажите мне, пожалуйста, что вас привело сегодня в дом Ирины?
